Выжимая прямо из тюбика в рот едва ли не пригоршни зубной пасты, Олежка растирал её внутри языком, затем ожесточённо драил весь рот зубной щёткой, проникал ею почти что в горло, стараясь вызвать позыв рвоты, чтобы выбросить из себя мочу, что заставила его проглотить Марина. Но увы, из пустого желудка ничего не могло исторгнуться, даже эта омерзительная жижа за те два часа прошла куда-то вниз. Волны позывов шли, он выплёвывал пасту, но эти сокращения так и оставались только неприятными ощущениями. Выпив едва ли не литр воды, ему удалось, чисто для себя, ради спокойствия, как он вбил себе в голову, прочистить желудок водяной рвотой, избавиться от накопившейся внутри него мерзости... Понимая, что это выглядит всё как некий "ритуал очищения", он всё же продолжал то набирать в рот ополаскиватель, то набивать его пастой, и с новым остервенением тереть внутри щёткой, будто сдирая покрывающий его внутри какой-то омерзительный поганый налёт, никак не поддающийся удалению...

Полностью истратив почти целый тюбик пасты, Олежка вновь откинулся на кровать. Дикое напряжение, овладевающее им все эти три дня, постепенно стало спадать. Уже не надо было вздрагивать от каждого шороха, будучи в состоянии постоянной жути, что любой его чих, вздох или взгляд может вызвать гнев любой из хозяек, ожидать, что в любую секунду подойдут кто-то из госпожей с новой и новой причудой, томиться в страхе неведения, что с ним будет дальше и какие мучения придумают эти садистки. И вместе со спокойствием он вдруг ощутил какой-то звериный голод. Хлеб в холодильнике не заплесневел, и Олежка, отрывая от буханки куски, запихивал их в рот, запивая водой из-под крана. Затем в несколько минут доел остаток колбасы, и тут спазменная волна рванула наружу. Он едва успел подскочить к унитазу, как его стало тошнить.

Тяжело дыша, он ополоснул покрытое холодным потом лицо и навернувшиеся на глаза слёзы, выпил несколько глотков воды. Есть уже не хотелось. Пошатываясь словно в сомнамбулизме, он добрёл до кровати и рухнул на живот. Мыслей никаких не было, в голове как будто вращались какие-то неистовые вихри. "Не так ли сходят с ума?" - подбросила его молнией метнувшаяся в мозгу мысль. Отбросив всё, Олежка отправился на кухню, медленно съел несколько кусочков хлеба с маслом. Голова стала более чётко понимать реальность. Скипятив чайник, он заварил кофе, и попивая горький напиток без сахара, начал было обдумывать своё положение.

Звонок телефона заставил его дёрнуться словно от укола раскалённой иглы. Звонили со скрытого номера. Олежка встал, и дрожащими пальцами нажал на кнопку ответа.

- Ну как ты себя чувствуешь, наш сладенький малыш? Чем занят? - раздался до отвращения знакомый ехидный голос Женьки. Слыша её, Олежку пробила нервная дрожь. Ноги сами собой подогнулись. Он глухо задышал, не в силах что-либо сказать. Даже на расстоянии страх перед девками снова вогнал его в ступор. Холодный пот ручейками побежал по его спине.

- Ты там оглох? Или онемел? Нету никого рядом, чтобы включить твои мозги плёткой? Забыл, что на вопросы госпожи следует отвечать немедленно и ясно? Так можем подъехать и напомнить!

- Д-ддаа, я слышу, госпожа Женя, - пробормотал он ватным языком.

- А понял вопрос госпожи? Ну? Не слышно ответа!

- Д-да, всё х-хорошо, - пролепетал Олежка.

- Ты хочешь сказать, что тебе хорошо потому, что рядом нету нас? - с хохотом переспросила Женька. - Ты хоть соображаешь, что этим ты дерзишь госпожам?

- Н-неет, я просто говорю, что у меня всё нормально, госпожа Женя.

В трубке слышались смешки находящихся рядом Марины и Леры.

- Этот сссынок потерял речь от страха от одного только голоса госпожи! Спроси его, он там не описался? - и девки хором зашлись хохотом.

- То, что у тебя мозгов как у червяка, нам было давно понятно, но оказывается, что они вдобавок и тупые как пробка! - продолжала Женька. - Предположим, ты бы отсиделся в чужом подъезде, или даже там живёт какой-то твой знакомый. Но ты знаешь что-нибудь про такие функции как локация и навигация? Твой номер у нас под колпаком! Твоё местонахождение мы видим! До метра! Вот сейчас ты стоишь на месте. И представь себе, что на своём телефоне мы бы сразу обнаружили, где ты находишься в основном! Выключить телефон, а тем более сменить номер ты бы всяко не додумался, твой крошечный мозг просто б не предположил такого обстоятельства, а мы бы сумели рассмотреть, где твоя квартира. Единственное что невозможно увидеть, это на каком она находится этаже! Но и здесь всё можно обернуть на пользу! Мы могли бы расспросить о тебе бабуль на лавочках, и попутно нарассказать им сказок что ты подлец, бросил девушку! И постоянно подогревать это! Ты можешь представить, с какой ненавистью они бы смотрели тебе вслед? Да ещё б и разнесли по округе, со всеми прикрасами! У них, как ты знаешь, длинные языки! И нам назвали бы номер твоей квартиры! К тому же у нас имеется серия замечательных фоток, как ты со смаком вылизываешь пизды, и как тебя долбят страпами в очко! Прикинь! Если бы мы с фейковой страницы-однодневки или на электронку разослали бы такую порнушку твоим ближайшим друзьям? А они нам известны! Могут подумать, что ты и с мужиками так же! Вот и шевельни своей мякиной, малыш, стоит ли пытаться нас обманывать и не слушаться? Заменить симку - тебе это всё равно ничего не даст! Пока что отдыхай, но как только будет звонок и приказ - немедленно исполняй что велим! - Женька завизжала от смеха и отключила телефон.

Противный страх вновь пополз через Олежку, сковал, парализовал мозг. Так же как и раньше, он не мог ясно и чётко осмыслить и реальность их возможностей, и те барьеры, которые они не смогут и не рискнут перейти в своих действиях. Он опёрся локтями на стол, стоя перед ним на коленях, и долго и тупо смотрел на кружку с остывающим кофе. Наконец он выхлебал его в несколько глотков, и пошёл набирать ванну.

Едва он только залез в на четверть набранную ванну, и коснулся попой не особо горячей воды, она обожгла его исхлёстанную кожу словно крутым кипятком. Непроизвольно закричав, Олежка подпрыгнул. Да, сидеть и в прохладной воде, когда тело легче наполовину, будет стоить немалых мучений. Он закрыл горячую воду, и открыв пробку в ванне, набрал полное ведро совершенно холодной воды. Поставил его в ванну. Затем стал осматривать себя в зеркало. Его попа, распухшая и корявая от вздувшихся рубцов, свежих кровавых вперемежку с уже поджившими и совсем старыми, сизо-фиолетовыми, представляла какое-то бесформенное разноцветное пятно. Разрисованная этими жуткими полосами, она болела не только снаружи, боль держалась и глубоко внутри. Олежка в ужасе содрогнулся, представив что будет, если его станут сечь уже завтра или послезавтра... Что может стукнуть в голову его хозяйкам, когда они прикажут ему явиться к ним пред глаза? Он провёл рукой по саднящей коже, залез в ванну, и сел попой в ведро с ледяной водой.

Жуткая боль. Он снова закричал. Но холодная вода почти сразу притупила, а затем и вовсе заблокировала боль. Внутреннее напряжение схлынуло, и он, наслаждаясь, прикрыл глаза и так просидел несколько минут. Всё ушло куда-то вдаль, и даже девки стали казаться чем-то из какой-то параллельной реальности, плодом фантазии, галлюцинации или отвратительным глупейшим сном.

К реальности его вернул какой-то внутренний толчок. Взгляд его упал на руки. Запястья, измочаленные "браслетами" наручников, совершенно почернели, были покрыты кровавыми ссадинами, распухли и саднили. Дальше, почти до трети предплечия в одну сторону, и едва не до пальцев в другую, руки его представляли иссине-черное пятно, постепенно бледнеющее до синего, а к концу - до жёлто-зелёного оттенка. С каким-то ужасом Олежка обнаружил, что замечает он изменения на себе только по частям. И тут вдруг - опять вдруг! - Олежка как-то странно стал разглядывать свой член, совершенно съёжившийся, сморщившийся от холодной воды, превратившийся в какую-то крохотную пипетку, если не сказать что кнопку. Да, так и есть! Кожа на нём стянулась куда-то вниз, при этом ещё и завернувшись краем между кожным покровом и "стержнем", а головка, ничем не прикрытая, её слизистая оболочка, уже успевшая подсохнуть на воздухе, стала вдруг доставлять неприятные ощущения и сильнейший внутренний дискомфорт. Пусть это было и надумано им самим, но видеть эту розовую округлость Олежка был не в силах. Сразу вспомнился секс - если это насилие над ним можно было назвать сексом - с госпожой Лизой, как она с какой-то злостью треснула его по рукам при попытке выпростать кожу обратно... И он, отворачиваясь, чтобы не видеть эту ничем не скрытую головку, начал тянуть вверх сморщенную кожу, стараться вывернуть наружу и вытащить её край, кое-как собирать над головкой. Было противно и жутко, что подогревалось внутренними неприятными ощущениями, которые он вбил сам себе в голову. Делать приходилось очень осторожно, он боялся дотронуться до самой головки, опасаясь причинить вред или что-то такое, что рисовали ему его же фантазии. По рукам проходили волны какой-то слабости, как от боязни залезть в открытую рану или что ещё в том же роде.

Уже в холодной воде одубела, потеряла всякую чувствительность его истерзанная плётками попа, а он, всё сидя на ведре, выворачивал и выворачивал наружу края кожи, иногда охлаждая член в воде.

Наконец-таки Олежка добился, чтобы этот мальчишеский "хоботок" опять комфортно прикрыл нежную слизистую головки члена. Отдышался. И, вылив холодную воду, стал заново наполнять ванну.

Стоя на коленях, он яростно тёр себя мочалкой, будто хотел содрать и кожу со всем прошлым, словно отмывая от тела всю мерзость, весь пот и всевозможные выделения, что оставили на нём девчонки, все унижения, весь позор, всю погань, сам дух того гнусного логова. Окатывался из душа, и вновь покрывал себя мыльной пеной, как отмываясь от некоей с трудом сходящей липкой мерзости. Разумеется, натирать мочалкой попу не было никакой возможности, он только нежно гладил мыльной рукой по исхлёстанной коже, и проверял тот предельный максимум, до которого можно было как-то воздействовать на неё прикосновениями и нажатиями.

Намылившись чуть ли не с десяток раз, Олежка набрал в ванну тёплой воды и погрузился в эту блаженную теплоту, словно ища в ней спасения от реальности. Хоть и лежать, несмотря на потерявшее вес тело, он мог только на области поясницы, но это обволакивающее тепло расслабило, вплоть до потери контроля над временем. Оно остановилось, голова уже перестала размышлять, он словно отошёл в какой-то собственный мир, отрезанный от настоящего. Провалившись в некий сон наяву, Олежка отдыхал до тех пор, пока вода не сделалась заметно прохладной. Реальность снова обожгла его как удар плети. Опять вспомнилось всё пережитое. Олежка замычал со взвывом, вцепился зубами в руку около большого пальца, словно это была какая-то часть тела кого-то из его мучительниц. Смешанная с яростью обида заполонила всю его сущность. Что делать? Уже хотелось нырнуть в ванну и набрать полную грудь воды. Неужели придётся с ужасом ожидать, что в любую секунду зазвонит телефон, и хозяйки потребуют явиться к ним? Опять терпеть унижения, мучения, непрерывный давящий страх - а какие новые фантазии взбредут в следующие моменты в их башку? Действительно утопиться? Он начал сползать вниз, но едва только вода дошла до нижней губы, Олежка с ужасом подпрыгнул, не замечая уже боль, когда опёрся на "пятую точку". Что дальше? Внутри всё металось. О том, что надо бежать и заявлять куда-то - об этом его не посещали даже мысли. Весь ужас он видел в том, что девки следят за всеми его перемещениями, знают его местожительство. Даже не оценивая, насколько вероятны их возможности.

Уже даже на следующий день, раздумывая, следует ли идти заявлять и просить защиты, он представлял, как придётся описывать все подробности надругательств, какие мерзости надо будет обсказывать про себя, словно заново мазаться всей этой грязью, давиться каждым словом, с каким внутренним отвращением, презрением и брезгливостью станут смотреть на него менты, и какая это будет им пища для смачного и грязного смеха в своём кругу, глумливых обсуждений и гадких шуток! Позволит ли ему стыд даже открыть рот и сказать хоть слово? Да и на кого он станет заявлять? Зная только имена? Да и настоящие ли они? И не зная даже не то что примерного адреса, а и района, где находится их лежбище, которое вполне может быть и съёмной посуточно квартирой? И не посмотрят ли менты на него как на дурака, не отправят ли обратно со смехом и издёвками, не пожелав и слушать, лишь бы не брать себе на плечи лишнюю работу? А если и будет опрос - Олежка представлял, что это могут быть унизительные вопросы, далёкие от существа дела, с целью психического давления, увод к несущественным частностям самого похабного плана, лишь бы только заставить отказаться от такой "беседы"... Медицинское освидетельствование? Но для получения направления на судмедэкспертизу требуется заявление, а значит и опрос. Справку из обычной поликлиники могут не принять к сведению, опять же потребуется дополнительная экспертиза... И как станут искать злодеек? Не приставят же к нему сотрудников чтобы выследить, куда он пойдёт или его потащат девки?! Смешно и думать! Терпеть не могут менты связываться с делами об изнасилованиях в любом его качестве! А здесь - такой неординарный случай! Придётся выкручиваться самому!

Но сейчас Олежка, лёжа в остывающей ванне, поглаживал кончиками пальцев по рубцам на попе. Сегодняшние, свежие, ещё остро болели, от остальных в глубине мышц держалась ноющая, как бы блуждающая боль. Неловко повернувшись, он нечаянно угодил пальцем в середину попы, и палец вдруг провалился в какую-то пустоту. Олежка отдёрнул руку, опять сунул палец туда же. И не ощутил упругого "колечка" ануса, и самим анусом он не почувствовал проникновения пальца вовнутрь себя! Его дырочка оказалась расширена настолько, что превратилась в едва ли не в открытое отверстие! От ужаса он даже вскрикнул. Неужели это на всю жизнь? До этого у него не возникало и мыслей, да в той обстановке они и не могли появиться, что теперь его попа, пусть и сильно развороченная, навсегда превратится в какую-то "трубу"! Или потом заживёт, всё окрепнет, вернётся к тому, что и было? В этих смутных надеждах Олежка вылез из ванны, завернулся в полотенце.

Провалявшись непонятно сколько времени в каком-то бессилии, он раскрыл сообщения на телефоне. Так и есть! Его мама посылала вопросы, как у него обстоят дела, и тут же были ответы от его имени, написанные девчонками, в том духе, что всё хорошо, и беспокоиться не надо...

Поужинав пельменями, Олежка вышел на балкон. Глубоко вздохнув свежим воздухом, глянул вниз. Снова закрались безумные мысли. Вот сейчас бы перевалиться через перила, и упасть головою вниз! Ощущая в себе весь ужас несмываемого позора, внутренней боли, унижения, он опёрся животом на перила, хотел уже перегнуться пополам... Но снова некий животный страх как отдёрнул его назад, он сел на корточки и зарыдал словно ребёнок.

Было уже достаточно поздно. В просветах между домами вдалеке громоздились тучи, и рваные разрывы между ними, просвеченные заходящим солнцем, багровели словно кровавые рубцы.

Впервые за эти несколько дней, превратившиеся в кошмарную вечность, Олежка снова лёг спать в своей постели, под своим одеялом. Сон накрыл его разом. Но всё же ночь была неспокойной. Несколько раз он просыпался в ужасе, смотрел, не утро ли за окном, и не застанут ли его спящим девчонки. Но оглядевшись и убедившись, что спит он сегодня в собственной квартире, в своей постели, и ничего ему сейчас не грозит ежеминутно, он вновь засыпал, и утром проспал довольно долго. Единственное, что внушало дикий ужас - это ожидание звонка от девок с приказом быть у них. И этого звонка могло не быть, а мог он поступить в любую секунду. Эти страхи тяжелее всего и давили Олежку внутри.

Изготовив себе завтрак из яичницы на растопленном сале, он вяло ковырялся вилкой в сковороде. Несмотря на долгую невольную принудительную голодную диету, еда не шла даже несмотря на ощущение голода. Страх перед звонком с приказом о возвращении сильно давил на нервы, вызывая внутреннюю дрожь и тошноту. С трудом запихнув в себя еду, Олежка начал раздумывать о дальнейшем. Идти к Ване, как его приглашали вчера? Он посмотрел на опухшие запястья, зелёные синяки на руках. Разумеется, будут вопросы, и тогда уже придётся рассказать обо всём? Ходить он мог только лишь враскоряку, сильно давала о себе знать его развороченная дырочка. И хотя исхлёстанная попа уже почти не болела, но где-то внутри, в глубине мышц ощущался сильный зуд, сменивший боль. Так что о выходе из дома следовало забыть. Откинувшись на стуле, Олежка погрузился в странное оцепенение, в котором он на какое-то время забыл мучавшие его тревоги.

От мелодичного звонка телефона он вздёрнулся так, словно рядом грохнул взрыв. Опять звонили со скрытого номера. Это явно ОНИ! Олежка внутренне заметался. Противный холодок и слабость вмиг наполнили его тело, пошла какая-то дрожь. Он нажал на ответ.

- Солнце, как поживаешь? - зазвенел в трубке ехидный голос Леры. - Тебе не скучно? Как спалось?

Холодный пот противными струйками буквально окатил Олежку. Что будет дальше? Что сейчас скажут? Телефон чуть не выпал у него из рук.

- Ты там оглох? Или подавился языком? Как следует отвечать на вопросы госпожи? Мгновенно и чётко, а не месить во рту кашу! А если ты обнаглел, то нам нетрудно и приехать да вправить тебе мозги! А то мы, знаешь, по тебе уже соскучились! Успели привыкнуть и даже привязаться к тебе, понимаешь ли, так сказать! - ядовито захихикала Лера.

- Д-дда, я всё слышу, госпожа Лера, - едва сдерживая трясучку, проговорил Олежка ватным языком.

- Тогда почему я до сих пор не слышу ясного ответа? Чего ты там булькаешь да задышал как рваная гармошка? Ты хоть понял смысл вопроса?

- Как бы его там не хватил кондрашка от страха! - донёсся голос находившейся рядом Женьки. - Спроси у него, он там штанишки не прохудил?

На том конце послышался взрыв смеха.

- Ещё раз повторяю вопрос, долбоёб, сыт ли ты, как выспался? Спокойно ли на душе?

- Д-да, всё хорошо, госпожа Лера!

- А вот насчёт последнего ты явно врёшь! Как может быть у тебя спокойно, когда ты заикаешься и что-то пыкаешь вместо ответа? Значит, ты лжёшь госпожам? Но это мы обсудим немножко попозже, а пока погуляй! И будь на связи постоянно! Не вздумай убежать или где-то прятаться! Не окажется тебя дома, мы зальём тебе замки клеем, а потом поймаем у дверей! Впрочем, у нас есть и дубликаты твоих ключей, можем устроить встречу в твоей же квартире когда вернёшься, не станешь ведь прятаться где-то сутками! И тогда будет лишь хуже! Всё понятно?

- Д-да, госпожа Лера, - кое-как выдавил из себя Олежка, но в трубке уже слышались гудки.

Весь остаток дня Олежка провёл в какой-то сумятице. Зачем девчонки давят ему на психику? Пугают, дразнят, наслаждаются его ужасом перед ними? Или насаждают и поддерживают в нём страх, чтобы от одного их голоса в его душе поднималась паника? Этими вопросами он предпочёл не задаваться, и измученный, душевно раздавленный, совершенно вымотанный внутренне, морально, довольно рано лёг спать.

Проснулся он от какого-то грохота. Ещё ничего не понимая спросонок, подскочил, дико озираясь. Разглядел свою постель, стены в своей комнате... Да, он у себя дома, а не совершенно голый на полу на грязной подстилке, и не прикован наручниками к ножке кровати в логове у девок...

Часы показывали уже одиннадцатый час. Но за окном стоял какой-то сумрак. Даже не стеною, а водопадом с неба обрушивались каскады дождя, лившиеся почти горизонтально из-за ураганного ветра. И за грохотом падавшей с небес воды и шумом ветра почти терялись со слуху мощные раскаты грома. В пелене дождя едва, словно слабые огоньки в тумане, отсвечивали молнии. Мимо окна мелькнул, пролетая, где-то сорванный ветром огромный рекламный баннер. Дом содрогался.

Олежка потянулся. Вряд ли в такую погоду девки станут требовать его к себе, и уж точно не поедут хватать его и тащить в своё лежбище. Они скорее всего или дрыхнут после ночного лесбийского бесновища, все со всеми, или, проснувшись, начинают заново... Он встал. Нормально ходить всё ещё было трудно - развороченная страпонами попа до сих пор сильно саднила тянущей тупой и сильной болью. Рубцы на спине и ягодицах хоть и хорошо ощущались наощупь, но не горели и не саднили, боль возникала лишь при нажатии на них, а так она сменилась зудом.

Проведя с полдня в какой-то глухой отрешённости, Олежка от нечего делать открыл интернет. Первое, что кинулось ему в глаза, это кем-то присланная на его страницу картинка. Заброшена она была с уже удалённой страницы, явно "одноднёвки", владелец которой был указан в виде какого-то набора букв. Это было изображение гравюры американского художника конца первой половины 19 века, борца с рабством и рабовладением. Называлась гравюра как-то вроде "Возврат беглого раба его хозяину". На ней двое дюжих надсмотрщиков в сдвинутых на затылок широкополых шляпах, с длинными бичами, волокли закованного в цепи негра к бревну-коновязи, на котором его собрались растянуть и привязать для истязания на глазах у собранных по этому случаю всех остальных рабов-негров с этой хлопковой плантации. Несколько в стороне восседал верхом на лошади толстый хозяин-плантатор, в добротной шляпе, в сюртуке с золотой цепочкой часов, с сигарой в зубах, распоряжавшийся наказанием.

Олежка едва не выронил из рук планшет-компьютер. Это был явный намёк ему, а отправитель... Да тут кто угодно бы догадался, кто мог заслать эту картинку! Неужели девки действительно настолько рассердились на него за то, что он тогда попытался улизнуть от них в чужой подъезд, а значит, попросту сбежать? Да... Что они с ним сделают, когда приволокут его обратно к себе? Гадкий едучий пот крупными каплями выступил по всему его телу.

За окном всё никак не утихала буря. Вообще это лето было щедрым на грозы и ливни, но последние несколько из них могли поспорить с любыми тропическими. Олежка сидел, глядя перед собой остановившимися безумными глазами. Ужас буял в его душе. Раз уж за какие-то смехотворные ошибки, за ту же просьбу в туалет его пороли плетьми до потери сознания, то что же теперь ему будет за попытку скрыться от них, бежать?

Несколько часов спустя, когда он, кое-как поужинав и не зная что делать, собирался ложиться спать, заиграл телефон. Опять скрытый номер! Снова у него онемели руки, он нажал на ответ. Развязный голос Марины резко выпалил в трубку.

- Сегодня тебя спасла погода, что будет завтра - увидим! Если только прошляпишь наш звонок! Пожалеешь, что родился на свет! И вообще, готовься держать ответ! Да не дай бог, если нам придётся подниматься к тебе на этаж! Кстати, ты получил открытку? Понял всё? Поздравляю! В твоих интересах быть теперь пай-мальчиком, и в десять раз лучше исполнять любой приказ госпожи!

И прежде чем Олежка успел сообразить, что ему светит далее, она отключилась.

Олежка сидел словно ошарашенный. По всему телу шёл внутренний тремор. Что же будет? Действительно, дело принимало нешуточный оборот. Теперь он прямо-таки молился, чтобы и назавтра погода оставалась такой же, а там, быть может, удастся как-нибудь вывернуться. Вдруг?... Он с отчаянием посмотрел в окно. К ужасу своему заметил, что непогода заканчивается. Ветер достаточно стих, дождь, хоть и сильный, уже не низвергался с грохотом падающих камней, а лил сильными струями. Гроза также прошла, только откуда-то издалека нет-нет, да доносились слабые потрескивания грома. Олежка прилёг на кровати, но никаких мыслей в голову не шло. Изморённый внутренне, он и не заметил, как уснул не раздеваясь. Но сон у него был неспокойным. Через несколько часов он вновь проснулся, подскочил, глядя на часы. Нет, глухая ночь. Он несколько раз глубоко вздохнул, откинулся на подушку. Раздеться и лечь под одеяло даже не пришло ему в голову. От волнения тошнило. В окне виднелось звёздное небо. Как выкрутиться? Можно ли будет умолить госпожей если не простить его, то хотя бы пожалеть? Была небольшая надежда, что к утру снова нагонит непогоду, но этим он лишь тешил себя, внутренне понимая насколько это смешно. Но сон снова взял своё, и пробудился Олежка довольно поздно утром. По небу быстро бежали облака, день обещал быть ясным.

Тут же метнулась мысль - не проспал ли он звонок госпожей. Нет, пропущенных на телефоне не было. Борясь с дрожью, со стороны напоминавшей едва ли не "виттову пляску", он заставил себя умыться, наскоро позавтракать, хоть и глотать куски приходилось через нервную тошноту. Вдруг девки только издеваются над ним издалека, нервируют и дразнят, но как на деле, посмеют ли снова совершить насилия, рискнут ли? Можно ли что-то предложить им взамен? И пока он думал, телефон неожиданно завибрировал и заиграл. Не глядя, Олежка включил разговор. В трубке раздался жёсткий, не терпящий возражений голос Марины.

- Не позднее, чём через пять минут ты должен будешь находиться около остановки - она назвала ближайшую от его дома - и там ждать. Каждая минута опоздания будет тебе стоить по десяти плетей от каждой из нас, и неважно, опоздаешь ты на полную минуту или первые секунды от неё! Всё тебе понятно?

- Д-дда...

- Что я слышу? У тебя отшибло память или воспаление наглости? Забыл, как именно надо отвечать госпоже? Считай, на полсотни или больше плетей ты уже попал!

- Да, я понял, госпожа Марина! Простите! Умоляю! - в ужасе почти заплакал Олежка. - Я буду делать всё, что прикажете!

- Довольно ныть, время идёт!

Закрыв двери, Олежка стремглав бросился по лестнице. Спотыкаясь на как не своих ногах, добежал до остановки, и тяжело дыша встал несколько впереди от неё. Стал оглядываться, с какой стороны появятся хозяйки, и на чём.

Уже знакомый ему "Форд" вдруг возник как из ниоткуда, резко стормозил так, что его задняя дверь оказалась почти в аккурат напротив Олежки. Она открылась, и из неё показалась расплывшаяся в смачной улыбке лоснящаяся радостью рожа Марины. За рулём в этот раз находилась Женька.

- Кис-кис-кис! Ну иди сюда, сладенький ты наш, - маня его пальцем, глумливо произнесла девушка. Олежка как загипнотизированный кролик шагнул к машине. Сунулся в дверь словно в пасть чудовища.

Но едва он только просунул вовнутрь голову, Марина, схватив его за волосы, с силой затащила в автомобиль, руки его тотчас же оказались схвачены капроновой стяжкой. Дав ему несколько крепких шлепков, Марина бросила его на пол машины, наступила ногами ему на затылок и поясницу - "Ты никак вздумал сесть на сиденье, вровень с госпожой?!". Дверца захлопнулась, машина резко взяла с места.

Около первого же светофора девушка приподняла Олежку за волосы. Откинулась в самый угол заднего сиденья, развернувшись боком. Спереди подзадрала подол платья, приспустила трусики и затащила его лицом к себе между ног. Сильно треснула ребром ладони Олежку между лопаток.

- Не забыл, как следует делать? Начинай язычком! - и она накрыла подолом его голову.

Надеясь как-либо смягчить гнев госпожей, или хотя бы чтоб Марина (а вдруг?) шепнёт остальным девкам чтобы его наказывали хоть чуть-чуть "по-божески", Олежка начал стараться. Зная её пристрастия, он сперва, едва касаясь, "протрепетал" языком по клитору и губкам госпожи, затем, повинуясь её руке, по мере вхождения в экстаз всё сильнее и крепче прижимавшей его лицо к своей промежности, крепко и мощно всосал широко открытым ртом почти всю её вагину, толчками проникая языком всё глубже и глубже. По бёдрам Марины прошла всё усиливающаяся волна судорог, она откинулась назад, с прямо-таки звериной силой таща его за волосы. Олежка старался вовсю. Можно догадываться, какую досаду испытывала сидящая за рулём Женька, и как она была готова эту досаду выместить на Олежке, как если только тот окажется у неё во власти! Так, стараясь угодить одной госпоже, он автоматически навлекал на себя немилость другой!

Но вот Марина несколько раз сильно дёрнулась, тело её затрясло, она с такою силой вцепилась в его волосы, что едва не вырвала их пучком. В прижатый к ней Олежкин рот хлынули её выделения, и ему ничего не оставалось, как проглотить их. Но, даже получив полный оргазм, Марина, не отпускала его, заставляя ублажать её весь остаток пути.

После нескольких поворотов по каким-то ямистым дорогам машина остановилась. Марина отпустила Олежку, подтянула трусики. Вытирая рукавом вспотевшее, покрытое выделениями госпожи лицо, он огляделся через окна машины. Машина стояла как раз напротив уже знакомого подъезда, в нескольких метрах от него, а у самой дверцы топтались довольно улыбающиеся Вероника и Лера. Марина с Женькой, выйдя слева, быстро обежали машину, и все девки почти что разом схватив Олежку за одежду и за волосы, не освобождая ему рук от стяжки, выволокли его наружу и окружив с четырёх сторон, быстро погнали к подъезду.

Ещё находясь последние секунды в машине, Олежка заприметил в стороне на скамейке супружескую пару, совсем стареньких, а довольно далеко по дороге вдоль дома прогуливались две молодые женщины с колясками. Около одной из них находился муж. Что если закричать изо всех сил, позвать на помощь? Но толку? Старички пока что-то сообразят, да и что они смогут? Разве что поднять шум? Мужчина также не успеет добежать в любом случае, девки только лишь быстрее затолкают его в подъезд, а потом кто будет искать по этажам... Да потом девчонки разорвут его на куски!... И пока Олежка думал и соображал, за ним закрылась железная дверь подъезда, и через минуту лифт уже вознёс их на этаж. Окружив его и пригибая ему голову, девки подвели его к квартире. Лера широко распахнула дверь и сделала приглашающей жест рукой.

- Заходи, дорогуша! Пока тебя не было, для нас в мире как-то и пусто стало!

- Опустела без тебя земля...! - кривляюще прогнусила сзади него Женька, и в тот же миг Олежку втолкнули в прихожую. Марина вслед за Лерой выскользнула в комнаты, а Вероника ножницами разрезала капроновую стяжку на Олежкиных руках. От здоровенной плюхи Олежку бросило к стене.

- Чего стоишь и лупишься как корова?! - прикрикнула на него Женька. - Одежду снимай! Швыдче! Раздягайся, олух! - вторая плюха вывела его из оцепенения. Дрожащими пальцами, путаясь, Олежка начал расстёгивать рубашку, снял штаны и носочки. Нерешительно потеребил резинку трусиков.

- Не понятно, дубина? Сказано, снимай всё! - Женька треснула его по спине. Олежка спустил трусы по колено, и когда они упали на пол, на его запястьях вновь застегнулись "браслеты" наручников, от могучего удара по шее он рухнул на четвереньки - "Забыл, как надо перед госпожами?!" -, его шею охватил ошейник с уже пристёгнутой цепочкой. Женька вытянула его этой цепочкой по бедру и ягодице до самой поясницы, и резким рывком поволокла в комнату. В это время Вероника забросила Олежкину одежду в шкаф-кладовку.

Как и в первый день, на середине комнаты стояло кресло. Лера, судя по какой-то возне, находилась в маленькой комнате. Около входа в прихожую стояла Марина. В руке она держала сложенную плеть-камчу, и покачивая бёдрами вправо-влево, во всю ширь улыбалась Олежке, кивая головой как китайский болванчик, и слегка похлопывала рукоятью плети по ладони другой руки. "Будет те!" - говорил весь её довольный вид. Олежку подтащили поближе к креслу.

- Лёг! - цепочка со свистом обожгла его, и он простёрся ниц, вытянув перед собой скованные руки. Женька натянула цепочку и водрузила ногу ему между лопаток.

- Сейчас мы будем тебя судить. Знаешь, в чём ты виновен? Понимаешь, что тебя ждёт? Ну? Не слышу! - цепочка прошлась по его попе. Вздулся кровавый рубец.

- Дда... - пролепетал он. Тут же Женька снова несколько раз очень больно опоясала его цепочкой, Марина ожгла плетью.

- Да, госпожа Женя! - спохватился Олежка.

- То-то же! А пока - немного подождём! - Женька с силой прижала его ногой.

Продолжение следует...