Утром Курт отчитывал нас в своём кабинете:

-Как вы могли? Фрау Хелена, теперь несколько дней ваше уникальное молоко придётся выливать в канализацию. Фрау Мария, на вас уже поступило несколько индивидуальных заказов. Что теперь делать? Какие убытки!

-Да, заткнись ты!-

вдруг, рявкнула молчавшая до этого Вика. Курт удивлённо заморгал глазами и медленно опустился в кресло.

-Убытки у него,-

уже спокойнее, но очень зло заговорила Вика:

-Ну, отгул взяли девчонки. Может же и у них быть выходной. Да и заканчивается уже наша командировка.

-Что ты имеешь ввиду?-

спросила Маша.

-Вечером объясню. Чтобы обе сегодня были на вечерней дойке.

-Ты доить нас будешь?-

спросила я.

-Ещё чего? Пусть немки Германию молоком обеспечивают. Ты тоже приходи. Всё-таки заведующий,-

кивнула она Курту.

-После вечерней дойки всё решим. Всё. Пошла работать,-

Вика поднялась и вышла из кабинета.

В отличие от нашей московской фермы здесь в раздевалке почти никого не было. Пунктуальные чопорные немки подъезжали на своих машинах, оставляли их во дворе и, уже раздетые в точно назначенное время подходили к воротам доильного зала. Их тут же разбирали доярки. Штат доярок казался раздутым до невероятности. Не редкостью было, когда сразу четыре маленьких худеньких доярочки сомлевшую после дойки солидную даму волокли в душ.

В доильном зале просто висел невообразимый гул. Это были не стоны, даже не крики, а вопли, заглушающие шипение воздуха и жужжание доильных аппаратов.

-Найн! Найн!-

запрокинув голову причитала здоровая рыжая немка, корчась на станке, возле которого стояли мы с Машей.

-Майн Гот!-

неслось из глубины зала:

-Мама Мия!-

и тут же без труда можно было расслышать:

-За пыхву нё чопайтэ!

-Ратуйтэ! Титьки отрывають!

-Вику послали Германию доить, а она всю Европу доит с СНГ в придачу,-

прокричала мне на ухо Маша. И, вдруг, пронзительно откуда-то сбоку:

-Не надо в жопу! В жопу не надо! Ой! А-а-а!!!

-И родное услышишь,-

усмехнулась Маша.

Переведи дояркам, чтобы до последней капли в душе коров досасывали. Если завтра надои упадут я их сама кровью доить буду,-

кричала Вика Курту. Но тот ничего не слышал. Широко раскрытыми глазами он смотрел на центральный молокопровод, по которому бурлило, пенилось адринализированное молоко.

Прибежала взволнованная лаборантка.

-Что она говорит?-

закричала Вика.

-Она говорит, что продукция идёт высочайшего качества. Надо срочно продавать, а то через два часа она начнёт падать в цене.

-Так, что ты стоишь?-

не своим голосом заорала Вика. Курт трусцой засеменил вслед за лаборанткой.

Усталая Вика сидела в кабинете Курта за его столом, в его кресле. Курт сидел у стены на стуле.

-Семён Маркович назначил фрау Викторию президентом нашего филиала,-

встретил он нас словами.

-Я остаюсь в Германии. Девчонки, может и вы со мной?-

как-то грустно посмотрела на нас Вика.

-У меня возраст уже… Сама дои своих бундесов из Закарпатья. А я Машка-сисястик. Моё место в Москве,-

сразу же отказалась Маша.

-А я по Лизоньке и маме соскучилась. Викуся, а как же твоя дочка?

спросила я.

-Она ещё и дочка Семёна Марковича,-

как-то непонятно ответила она:

-Билеты у вас на завтра, а это вам,-

дала она нам по пластиковой карте.

-Сколько тут?-

поинтересовалась Маша.

-Хватит на квартиру для всей твоей юн армии, ещё и на жизнь останется,-

улыбнулась фрау Виктория.

С Куртом мы простились ещё вечером, а на следующее утро Вальтер отвёз нас в аэропорт. Прощаясь у машины, он хотел поцеловать Маше руку, но та обняла его и, прижав к своей огромной груди, накрыла его губы долгим поцелуем. Мы с Викой отвернулись и пошли в здание аэровокзала.

-Регистрацию объявили,-

догнала нас Маша.

-Ну, вот и всё. Коровушки вы мои родные,-

вдруг, захлюпав носом, обняла нас Вика. У меня тоже потекли слёзы. Маша заревела белугой. Мы обнялись, уткнувшись лбами, набрали в лёгкие побольше воздуха, и под сводами аэровокзала понеслось:

-Му-у-у!!!-

заставляя ожидающих вылета пассажиров, удивлённо оборачиваться.

Продолжение следует