В маленькой комнате, чтобы избежать унизительного насилия, чтобы его грубо и больно не хватали и не волокли словно предмет, Олежка сразу же сам начал взбираться на кровать, приподнял тело и дал подсунуть под себя подушку. Слегка поёрзал и подставил попу, тихо плача.

- Ты взгляни, какой уже послушный!

- Надрессирован уже! Боится!

- Есть страх - не надо убеждения!

- Плётка лучше всякого воспитателя! - пересмеивались девки. На всякий случай Лера села ему на голову, а Марина прижала ноги. Лиза расправила и растянула плётку, разделённую на конце на две коротенькие "косички", отступила на шаг и слегка отставила назад правую ногу. Короткий взмах, и снова, как несколько часов назад, Олежка забился и задёргался от волны прошедшей по телу огненно-жгучей боли.

Лиза хлестала короткими и резкими, довольно частыми взмахами, с такими же резкими и сильными быстрыми протяжками, так что даже эта коротенькая плётка в её руках что называется, "пробирала дальше самого нутра". Другим девушкам явно нравилось смотреть, как у Олежки поперёк попы один за другим вздуваются багрово-красные, налитые кровью рубцы, их это заводило. Лера даже вздрагивала и тёрлась промежностью об Олежкин затылок. Сам он после каждого жалящего удара подбрасывал попу насколько это представлялось возможным, перебирал бёдрами и завывал в подушку. Стоявшая несколько сбоку и позади от Лизы Женька сама поддёргивалась телом, словно в такт чужим движениям тоже представляла как кого-то бьёт, или предвкушая, как через некоторое время сама будет терзать плетью это беззащитное тело.

Стеганув Олежку пятьдесят первый раз, Лиза остановилась, переводя дыхание.

- Думаю, хватит. Можно было бы потом и продолжить воспитательную работу, но... Время, время! Внутри-то он хоть достаточно чистый?

- Вчера делали ему клизму. Потом, правда, задали немного корму, так что размышляй сама, - отвечала Лера, слезая на пол. - А воспитание мы продолжим, пусть он не горюет!

- Думаю, клизма и сейчас не повредит. Где бы лучше сделать, здесь или около туалета?

- Где тебе нравится! Я ему вчера прямо там зажала башку между ног, и промыла полной клизмой! - хохотнула Марина.

- А что, тоже метод! Даже интересно! Есть там где подвесить аппарат?

- Клизму я или кто ещё подержат, а кто-нибудь другой из нас воткнёт! - отозвалась Женька.

- Я и поставлю, и помогите кто хочет! - заключила Лиза.

- Ну ты, разлёгся! Или добавить? - Олежку рванули за цепочку, сдёрнули на пол, и подхлёстывая этой же цепочкой, потащили к туалету. Там, едва он повернулся задом к унитазу, Лиза слегка подоткнула подол своего недлинного платья, расширявшегося ниже талии пышным облаком складок и сборок, и с такой силой зажала его шею между своими бёдрами, что у Олежки потемнело в глазах. В это время клизму уже наполняли в ванной, и ещё через пару минут Женька подала Лизе густо смазанный наконечник.

- Где тут у нашего цыпочки "глазок"? - захохотала она. - Рыбка нырь!

Лиза вставила наконечник клизмы Олежке в попу очень быстро и аккуратно, так что и вздрогнул он от ощущения в себе постороннего предмета уже тогда, когда девушка пустила воду. А делать такие процедуры та видимо где-то училась: придав наконечнику нужное положение, она так впускала воду, что она проходила в Олежку прямо вглубь, почти не скапливаясь в каком-то одном месте, а сразу растекалась по его кишечнику, не причиняя излишних неприятностей. И только на последней минуте он стал слегка пританцовывать, еле-еле удерживая воду в наполненном до предела животе.

- Смотри, прольёшь хоть капельку, так получишь сверх того, что уже тебе будет! - раздался грозный Женькин окрик. Но почти в этот момент вода в клизме закончилась, Лиза извлекла наконечник и почти что с силой усадила Олежку на стульчак. Из его попы с шумом хлынула вода. Далее всё шло как обычно: его проверили на остаток воды в животе, снова зажав голову между ног и пошевелив в попе наконечником, велели подтереться, и погнали обратно в комнату, где он остался наедине с Лизой.

Лиза, не теряя времени, быстро сняла с себя всю одежду, но вместо того, чтобы надеть страпон, к чему был готов Олежка, она села на краю кровати, раскинула ноги и потащила его к себе. Олежка сразу заметил, что и на внутренних сторонах её бёдер, особенно в самом верху, густо росли коротенькие тёмные волосы, резко выделяющиеся на её смуглой коже, вьющиеся крутыми колечками, и сбегающие к заду, а на самом низу её попы они были ещё длиннее, и такие же кудрявящиеся. На лобке у неё волосы, также кучерявые от природы, спускались почти что локонами. Его просто скрючило внутри. Взять в рот - у этой вот волосатой обезьяны? Но ведь иначе - порка!... Придётся подчиниться!

Девушка взяла Олежку за ошейник, притянула к себе вплотную, второй рукой отстранила волосы с лобка, и прижала его лицом к объекту его работы.

Лиза оказалась аккуратной и чистоплотной девушкой. Она явно регулярно и часто мылась с каким-то устраняющим запахи мылом, носила ароматизированные прокладки, и потому естественные запахи если и ощущались, то лишь при самом тесном соприкосновении. Эта её волосатость, поначалу вызвавшая у Олежки сильнейшее отвращение, как-то сразу ушла из его внимания и восприятия, и он приник ртом к её губкам, не источающим вони, чувствуя лишь солоноватый привкус. Трепеща по ним своими губами, он запускал к ней вовнутрь язык, потом немного, слегка касаясь, обошёл им её клитор. Девушка очень скоро несколько раз, толчками, вздрогнула, длинные судороги прошлись по её телу, она ещё крепче прижала Олежку к себе лицом, и через несколько секунд, с протяжным постаныванием глубоко вздохнув, ослабила хватку. Передохнув с минуту, Лиза перевернулась, опёршись на кровать грудью. По самому верху её выпуклых как мячики ягодиц, вдоль щели, также с обеих сторон шли дорожки коротеньких волосков колечками, внутри они были несколько длиннее и кудрявее, как это нередко бывает у женщин южной и восточной крови. Сами ягодицы тоже были покрыты совершенно крохотными, однако резко заметными колечками волосков.

Олежка, не дожидаясь окрика, коснулся языком края её щели, сначала с одной, а потом с другой стороны, и так попеременно начал облизывать, заходя всё глубже и глубже, облизал вокруг дырочки, и начал мелко и часто касаться кончиком языка самой середины. Лезущие в рот волоски хоть и внушали некоторое омерзение, но зато не было вони, Олежку почти не тошнило. Лиза приподняла попку и прогнула спину, слегка извиваясь, и опять очень скоро по всему её телу волнами пошла томная дрожь. Она негромко вскрикнула, и стала поворачиваться.

- Не ожидала! - со слегка насмешливой улыбкой произнесла она. - Думала, сделаешь тяп-ляп, только бы отстали, и опять придётся сечь. Ну, что там у нас следующим номером? Ложись! На спину, а руки закинь назад! С этими словами Лиза обтёрла себе промежность и попку влажными салфетками, и села на колени между Олежкиных ног, опираясь ему на бёдра, но почему-то не торопясь одевать страпон. Вместо этого она вдруг взяла Олежку за член, стала теребить его пальцами. Затем всё быстрее дёргать взад-вперёд, то одной то другой рукой, засунула палец ему в попу, поводила там взад-вперёд, потом стала вкруговую поглаживать по животу. Снова вставила в его дырочку палец, но уже целиком, что-то нащупывая в глубине и нажимая там. Дикое напряжение и постоянный страх сделать что-то "не так" и быть выпоротым постепенно стали покидать Олежку. Понемногу отошёл панический животный ужас, который он испытывал перед девками, и перед Лизой тоже, ещё несколько минут назад. Единственно, что мешало тому, чего хотела добиться Лиза - это сформировавшееся стойкое отвращение к женским половым органам, и бросая взгляд на неё, на её живот и ниже, у него не возникало никаких ассоциаций кроме как с последней поганью. Видимо, она заметила это, потому что велела ему задрать голову, а сама села на его бёдра и продолжала дрочить, а теперь ещё и тереться своими ляжками об его ноги. В конце концов природа дала своё. Его член начал постепенно напрягаться, расти и твердеть. Увидев, когда он затвердел до максимума, Лиза рывком прыгнула вперёд, приставила его конец к своей щёлке, и со сладостным постаныванием резко села, опустившись на Олежку. Тот в первую секунду закричал: кожа на конце его члена стала заворачиваться вниз и куда-то вовнутрь, очень больно рвались какие-то связки, и в следующие секунды он ощутил какое-то натирание словно по открытому мясу. Лиза быстро, как вскачь, приподнималась и опускалась на нём, а у него от этих новых неприятных ощущений член едва не смяк. Но через несколько следующих Лизиных движений он опять набрал былую твёрдость, а она, сжимая его пальцами у самого корня, не давала ему упасть.

Так продолжалось несколько минут. Вдруг девушка что-то почуяла. Она быстро соскочила с его члена, не давая смягчиться окутала его лежащей на кровати салфеткой, и продолжила дрочить. В следующий миг Олежка почувствовал, как у него что-то неудержимо вырывается оттуда, и несмотря на салфетку, по стволу течёт какая-то липкая склизская субстанция.

- Вытирай хорошенько! Будет на покрывале хоть пятнышко - с тебя сдерём всю шкуру! - Лиза сунула ему в руку остальные салфетки.

Олежка, ещё плохо понимая что произошло, начал вытирать насухо свой член, боясь на него посмотреть. Закончив полностью, всё-таки взглянул, и обомлел: на конце его кожа ушла куда-то, была то ли стянута вниз, то ли завёрнута вовнутрь, будто "кожа под кожу", а сама головка, ничем не прикрытая, имела розоватый цвет, и было так неприятно видеть это оголённое место, а главное, и сами ощущения были очень неприятны, касаться до неё было просто невозможно. Он стал стараться выправить и затянуть обратно кожу, но Лиза сильно ударила его по рукам.

- Не смей! Так должно быть! Всё равно в следующий раз станет так же!

О каком "следующем разе" она имела в виду, Олежка разумеется не заикнулся, а Лиза, откинувшись назад и упёршись руками позади себя, часто и отрывисто дышала. На неё вдруг нашла охота поговорить.

- Знаешь, это был первый в моей жизни реальный секс с парнем. До этого я трахалась только со своей сеструхой. Вообще-то зовут её Жанна, но мы часто для краткости называем её Янкой, это стало как её второе имя. Она меня несколько лет назад и лишила девственности, почти насильно, и с тех пор у нас началась... Ей сейчас двадцать восемь, она уже два раза сбегала замуж, но мужики от неё убегают. Ей хочется трахать их в жопу страпом, далеко не все этого позволят. Жила с каждым месяца по полтора. Так что большей частью мы трахались с ней. Сначала только она меня, а потом уже и я стала одевать страпон. Мне почему-то больше всего понравилось пихать ей в жопу, но ей с собой этого не позволяю. Вот мы так и попеременно - то она "мужем", то я. Иногда она за деньги нанимает пидорёчков, тогда за небольшую доплату после неё могу порадоваться и я. Правда, только один раз. Она их у себя часа по три волохает. А больше часа - уже и цена растёт. Часто так хочется хорошенько отхлестать этих проституток с яйцами! Им лишь бы какие-то гроши поиметь! А отдаться под порку - это у них самая дорогая услуга, всыпать ему десять ударов - сто баксов минимум! Больше десяти - за каждый следующий удар плати всё больше и больше! Да ещё и чем бить! Я с одним сделала штуку! Выстрочила ему всю жопу, а потом за шиворот, и пендалем на лестницу, без штанов! А штаны - в окно, нехай внизу шукает! - Лиза хохотнула. - Знаешь, я ожидала увидеть тебя совсем не таким... Ладно, переворачивайся! Вздёрни попку, рачком, рачком! - и Лиза стала пристёгивать страпон.

Олежка механически повернулся, занял позу и расставил пошире колени. Тупо дёрнулся, когда в его "глазок" упёрся конец довольно толстого страпона, который, больно раздвигая сфинктеры, стал входить в его дырочку. Лиза нажала сильнее, качнулась несколько раз, и навалилась в полную силу, притягивая его к себе под живот. Олежка закричал от резкой боли, но страпон уже провалился в него, и начал ходить вверх-вниз. Опёршись ладонями ему на голову, Лиза то быстрыми прыжками мелко и часто, то делая неторопливые длинные фрикции, иногда вертя тазом, начала наслаждаться. Олежка сперва воспринимал это безучастно, но затем, совершенно бессознательно, начал подмахивать попой, особенно когда Лиза погружала страпон на всю его длину так, что прижималась к Олежкиной попе, и тогда её довольно длинные волосы на лобке щекотали ему копчик и чуть ниже. Несколько таких его встречных движений буквально взвели девушку. Она с какой-то прямо-таки яростью схватила его за плечи и засосала ему пол-затылка, словно целуя взасос долгим и страстным поцелуем. Сделала ещё несколько мощных фрикций, каждый раз словно сливаясь с ним телом, то одной то другой рукой нашлёпывая его по ягодицам с боков, и вдруг задёргалась с воющими стонами, изгибаясь как кошка. Потеряв контроль над собой, она впилась зубами в его затылок. Олежка почувствовал, как обильные струи её слизистых выделений потекли по его попе и по ногам.

Сделав ещё пять-шесть толчков, Лиза выдернула страпон из Олежкиной попы и со сладостным стоном растянулась на кровати. Смачно шлёпнула Олежку по попе, приказывая ему лечь. Словно даже и не госпожа, она приобняла его.

- Вот не ожидала такого чуда! Ты талант! Не знаю, что у них было раньше, но когда я стала приходить на наши собрания, до тебя здесь побывали на несколько дней два каких-то имбицила. Один даже читать не умел! Никак было не вдолбить простейшего, не могли понять и что такое "госпожа"! Пороли - чем только не! Как и где следует вылизать, это для них было недосягаемо! Я думала, мы их, сначала с одним, а потом с другим, запорем насмерть! Ладно ещё, вдули им страпиков, потом отвезли на то же место, где и познакомились!

Олежка лежал открывши рот. "И ты тоже? Избивала тех дурачков?" - чуть не вырвалось у него. Разумеется тоже, они же все здесь как один, надо и так догадаться! Но Лиза заметила, как у Олежки на секунду напряглось горло, как при желании что-то сказать.

- Ты хотел чего-то спросить?

- Нет-нет, зачем, что вы, госпожа Лиза! - со страхом прошелестел он.

- Я же вижу, когда кто-то хочет начать говорить! Не ври госпоже, а то будет хуже! Что хотел сказать, когда был разговор о тех придурках? Быстро отвечай, или выдрать?

- Простите, госпожа Лиза, я нечаянно... Просто... как-то само по себе... Вы... тоже?

- Что - "тоже"?

- Ну... пороли... Тех, глупых?

- А как же! Но теперь скажи, откуда у тебя взялась такая наглость - спрашивать про такое у госпожи? Даже думать о том, что это возможно вообще? Что сейчас должно случиться, как ты думаешь? Это уже по нашим понятиям, за такие мысли раб должен быть строго наказан! Теперь готовься!

- Умоляю! Госпожа Лиза! Не наадоо! - Олежка забился в слезах. - Я совсем-совсем нечаянно, больше не буду!

- Здесь не ясли! Если с тех придурков тоже был спрос, то подумай, какой должен быть с тебя! Ложись на живот, если не хочешь, чтобы пришли тебя держать, и тогда уже ты получишь втрое! Кстати, если бы ты начал отпираться, будто б не собирался ничего говорить, твоё наказание было бы намного сильнее! Ну?! Ждать не буду, ещё секунды, и позову держать тебя!

У Олежки несколько отлегло. Он думал, что сейчас его скрутят, будут держать грубо и больно, и дадут может сто, или даже больше ударов, да и какой ещё плёткой, тогда как попа у него ещё горела и болела внутри после того, как менее часа назад его высекла Лиза. Теперь она будет снова... Всхлипывая и подрагивая телом, он приподнялся, когда госпожа запихнула под него подушку.

- И - чтоб не вертеться и не дёргаться! Иначе позову держать! И всыплю больше! - она больно шлёпнула его по попе. В дверях в это время маячили рожи остальных девок, но Лиза сделала им останавливающий знак рукой.

Первый же обжигающий удар просто подбросил Олежку словно удар током. Он заизвивался, задёргал ногами, подпрыгивая на кровати. От следующих двух слегка развернулся набок.

- Э, так не пойдёт! Привязать не получится, придётся держать! - подскочила Женька. Она вскарабкалась ему на ноги, больно встав на них коленями, Марина села Олежке на голову.

После недолгой, но чрезвычайно бо'льной порки Лиза взяла Олежку за волосы и снова потянула к себе между ног. Надеясь что она замолвит за него слово, чтобы его не стали слишком сильно пороть за то нелепое "Здра...", он старался доставить госпоже максимум удовольствия. Особенно ей нравилось, когда он касался кончиком языка у самого-самого низа попы, и проводил им по кончикам растущих там кудрявых волос, шевеля их. В такие моменты по её бёдрам проходили волны мелких судорог, она постанывала и извивалась. Кончила она совершенно неожиданно даже для себя - трясясь вся, даже ничего не осознавая, с такою силой сжала бёдрами Олежкину голову, что ему показалось, что вот-вот, и голова у него раздавится как под прессом. Ногтями издирая ему уши, Лиза возила его лицом по своему лобку, по губкам и внутренним сторонам бёдер, размазывая свои выделения, а он, уже помня обязанности, слизывал их языком.

После краткого отдыха, ещё вибрируя от недавнего оргазма, госпожа приказала Олежке лечь на живот и подсунула под него подушку. Безучастно и покорно тот выполнил всё, терпеливо ожидая, пока она одевала страпон. И только когда пальцы девушки раздвинули ему ягодицы и густо смазанный конец страпона нащупал его "глазок", Олежка слегка дёрнулся и застонал. Снова боль, хоть уже и не настолько сильная. И почему-то вновь "что-то" заставило его начать подмахивать попой, что снова привело Лизу в восторг. Кончила она очень бурно, кусая и царапая его, а затем, отдыхая, всё не могла насладиться, засовывая то один, то сразу несколько пальцев в Олежкину дырочку.

Наконец она стала собираться - время у неё действительно поджимало. На прощание она хлопнула и его по попе - "Увидимся скоро!" - и побежала в прихожую. Пока подруги провожали и прощались с ней, Олежка словно в ступоре оставался в той же позе, как его оставила госпожа.

Не прошло и минуты после того как за Лизой закрылась дверь, в комнату все разом ввалились девки. Следом за всеми шла Лера, неся в руках плётку - грубую самоделку из трёх резиновых жгутов толщиной с палец, с коническим утолщением на одной стороне, и небольшим колечком на другой - такие резинки продавались в отделах снаряжения для дайвинга. За эти колечки жгуты были связаны вместе шнуром, и свободно висели на коротенькой палочке.

- О, ты уже готов! Значит понимаешь, что должен быть наказан! - Женька с силой заправила под подсунутую под Олежкин живот подушку его руки, а сама села ему на ноги. Вопреки ожиданиям, первой пороть его стала Марина, Лера оседлала ему голову.

- Девчата, вам не кажется, что мы что-то слишком уже цацкаемся с ним? - уже своим звонким голосом, а не тем грубым и хриплым, каким она кричала со злостью, начала Лера. - Думаю, сейчас следует всыпать ему по тридцать пять горячих, а то он что-то слишком часто стал забывать кто он, и где и с кем находится!

- Можно бы и побольше! Засеять кой-какими хоть мозгами его башку!

- На сей раз хватит и тридцати пяти, а потом уже или будет помнить, или напомним так, что следующего раза не захочется!

Марина сделала шаг назад и слегка хлопнула плетью Олежке по спине. Провела по попе и бёдрам, а затем, крутанув ею над головой, с хлёстким щелчком прошлась поперёк его ягодиц. Он вскинулся с такою силой, что едва не сбросил с себя держащих его девок. Боль оказалась просто чудовищной. Нет, эта плётка не портила кожу, ощущения от ударов ею были другими. Они напомнили удары твёрдым предметом, и боль пронизывала мышцы на всю глубину, а на поверхности, хоть сперва и обжигала, но затем оставалась тупой и сильной, держащейся очень долго.

- Тпр-р-ру-у! - рявкнула Женька. - Ты что, добавки захотел! Лежать! Место! - она захохотала, рассматривая, как расходятся и расплываются по Олежкиной попе три громадных фиолетовых синяка. - Сразу видно, до нас твоя задница ни разу в жизни не пробовала ремня! Плохо! Боль надо уметь терпеть! В Спарте специально закаляли на неё с самых ранних лет! А ты всю жизнь провёл под маминой юбкой! Будем исправлять!

Марина вновь стеганула, ещё крепче. Олежку опять судорожно заколотило. После совсем недавних Лизиных порок его сильно болевшая попа была особенно восприимчива к ударам. Но девок это заводило ещё более. Через несколько ударов он вдруг ощутил на своём затылке какую-то сырость - сидевшая у него на голове Лера стала намокать, а затем и вовсе, слегка наклонившись вперёд, начала тереться клитором об него, часто перебирая бёдрами. Стоявшая на коленях Женька, не имея такой возможности, чесала себе ладонью по намокшим трусикам. Марина тоже истекала, но так как не могла трогать себя, вымещала это неудобство лютостью ударов, и когда её очередь подходила к концу, Олежка находился в состоянии почти что обморока. Поэтому Лера не сразу взялась за истязание. Она обильно обрызгала его попу и спину водой, перед этим выждав несколько минут, и только тогда начала отсчитывать удары по его уже совершенно почерневшей попе. Здесь уже наступила очередь Марины мастурбировать об Олежкин затылок; волосы сзади у него совершенно слиплись от выделений, а через полностью промокшие трусы девушки его прямо-таки заливало новыми и новыми порциями её соков.

На последних ударах от Леры Олежка потерял сознание. Кое-как его быстро привели в чувство, Лера отсчитала последние три или четыре удара, но Женькина очередь несколько откладывалась - разумеется, девки не желали доводить дело до крайности. Олежке было приказано лежать в той же позе, на всякий случай цепочкой ему связали ноги. Во время его незапланированного "отдыха" кто-то из девчонок куда-то уходили, но примерно через час истязание продолжилось. Женька отнюдь не собиралась его щадить, наоборот, этот вынужденный перерыв сделал её ещё злее, и для пронизанной болью Олежкиной попы это было просто неимоверное испытание. Порка закончилась уже на грани новой потери сознания.

Несмотря на раннее время после порки его приковали к ножке кровати, однако подстилки не дали, и чтобы не лежать на холодном полу, он был вынужден стоять на коленях, в позе раком. Девки опять ходили куда-то, и Олежка, не зная, остался ли он тут один, сделал попытку приподнять ножку кровати чтобы вытащить под нею наручники - очень хотелось в туалет. Но, как он ни бился, сделать этого не получилось. На шум вбежала Марина.

- Ты чего затеял? Хочешь вытащить руки? - и плеть-"морковка" несколько раз полоснула по его спине. - Новую порку захотел? Скоро получишь!

- Госпожа Марина, пожалуйста! Я просто очень хочу в туалет! Но умоляю, не бейте меня! Я уже не выдержу!

Пригрозив ему грандиозной поркой на следующий день, она все же отвела его в туалет, постоянно хлеща плетью, но когда гнала его обратно, вернулись остальные госпожи. Через несколько минут Олежка был пущен в дело: разгорячённые недавним истязанием, девки яростно желали получить полное удовольствие. Хватать его за больные места доставляло им ещё больше радости, и потому он был отстрапонен каждой из них по два-три раза, и в разных позах. Затем его оттащили на кухню, швырнули ему одноразовую миску, куда были свалены несколько ложек совершенно холодной картошки, выжаренной с салом, и немного политые остатками борща - то, что они не доели сами в обед.

- Блииин! - произнесла Марина, едва Олежка принялся за "трапезу". - Надо было ему корм покруче посолить! Было бы интересно! Ладно, в следующий раз восполним!

Несмотря на голод, Олежка съел это месиво без аппетита, постоянно ожидая издевательств вроде того, как его заставляли есть горчицу. Но в этот час его хозяйкам было не до таких развлечений - они и так получили своего удовольствия сполна. Ему позволили набрать из унитаза воды в ту же миску, и досыта утолить жажду. А так как, по мнению девчонок, время было ещё раннее, они решили продолжить забавы здесь же, на кухне.

Как и в тот раз, ему было приказано лечь на спину на столе и прижать к груди колени. Едва сдерживаясь от стонов - каждое движение отдавалось в жутко болевшей попе - он взобрался и лёг копчиком на самом краю стола. Из-за постоянной боли голова у него соображала медленно и плохо, указания он выполнял с опозданием или невпопад, девки злились, ругались, обзывая его придурком и дебилом, и очень больно стегали его в этом положении пластиковым прутом. Женька одела совсем новый для него, необычайно толстый страпон, заставила его облизать и обсосать его, и с силой погрузила игрушку в Олежкину дырочку. От дикой боли он подпрыгнул, ещё больше насаживаясь на ствол страпона. Женька только этого и ждала. Подхватив его под поясницу, сама в положении стоя, она стала притягивать его к себе, одновременно делая сильные фрикции.

Ничуть не мягче обошлись с ним и остальные подруги. Им явно доставляло удовольствие причинять ему излишнюю боль, крепко сжимая его и без того болевшие ягодицы и постоянно находя причину несколько раз отхлестать по попе пластиковым прутом. Но зато и получали оргазм они очень быстро. И пропустив его на два круга, Олежку ударами пластиковых прутьев и цепочкой погнали обратно в комнату, где велели лечь на кровать. Лера ловко вспрыгнула сверху и села на Олежкино лицо, притягивая его к себе снизу. Не успевшие ещё уйти в другую комнату девки вдруг с удивлением стали разглядывать его член.

- Ты только глянь! Как это мы лишь сейчас заметили! Несколько часов назад был ещё девственником, а здесь - явно в кого-то засунул!

- С кем, кем... Понятно же, это с Лизой! Неужели она спустилась до него?

- Разумеется, сама на него прыгнула! Конечно, это право госпожи, но из-за этого раб должен быть выпорот! Как искупительная жертва! Иначе такое всё же порочит звание госпожи!

Олежка вмиг весь покрылся холодным потом. Он хотел крикнуть что не виноват, хотел упрашивать девок чтоб не били его. Но Лера лишь плотнее прижала его к своей пизде, и впиваясь пальцами в затылок, заставила глубже и сильнее засосать, одновременно шевеля внутри языком. Но Олежкина паника из-за угрозы поркой явно дало реакцию: осознавая, что начало творится у него внутри, девушка сильно возбудилась, и через несколько минут оргазм, сопровождающийся бурными излияниями, начал трясти её.

Как только Лера слезла с Олежки и он получил возможность что-то сказать, Женька, упреждая его мольбы о пощаде, въехала ему здоровенную пощёчину.

- Заткни свою дырку! Мы и так видим, что ты собрался устроить истерику! - вторая, а следом и ещё пяток пощёчин, ещё более могучих, заставили его смириться. Понятно, что умаливать девчонок, получающих кайф от чьих-то страданий, эти страдания не делать - было равносильно тому, как если упрашивать голодного крокодила отпустить пойманную добычу. Олежка заплакал, но от новых оплеух у него потемнело в глазах.

- Заткнись, нюня! - Марина закинула ногу, садясь на его лицо. - Будешь хныкать, получишь втрое и больше!

Олежке ничего не оставалось, как только послушно исполнять приказания госпожей. И, чтобы заслужить их снисхождение, он с особым тщанием постарался доставить им максимум удовольствия, сперва спереди, а затем, когда они садились на его рот своими попами, то зная уже предпочтения каждой из них, также облизал их анусы в соответствии с капризами той или иной госпожи.

- Сегодня драть его некогда, да уже и незачем. А уж завтра с утра - быть те драну! - рывком за цепочку Лера сбросила Олежку с кровати, и жёстко схватив за подбородок, она врезала ему оглушающую затрещину.

- Смотрите, даже не спросил за что и почему! Знает, что будет за такие слова! - и Лера "поправила" его с другой стороны такою ж пощечиной.

Снова ему бросили подстилку, опять приковали к кроватной ножке и оставили одного. Как и в прошлые разы, девки занялись своим лесбийским беснованием. Сон не шёл к Олежке. В ужасе от предстоящей ему порки, он думал лишь о том, чтобы "инструмент" оказался б не слишком изуверским. Перед его глазами вставало, как он снова будет корчиться под ударами бича, тогда как и сейчас его попа представляла собой сплошное чёрное пятно, и любое движение отдавалось там дикой болью. Неожиданно вдруг к нему на ум пришла Лиза, почему-то как вселившая какую-то надежду. Олежка сразу отмёл это как случайно промелькнувшую вздорную мысль, едва не посмеявшись над собой...

Сколько ему придётся пробыть в этом плену, какие издевательства выдержать, что было на уме у хозяек - знать было невозможно, да и были ли какие-то планы на сей счёт у самих госпожей? Он лежал и тихо плакал, стараясь только не привлечь их внимание, не рассердить.

Неожиданно началась гроза, да такая, что казалось будто наступает конец света. Небо вокруг буквально полыхало от молний, сверкавших через каждые две-три секунды, раскаты грома глушились следующим ударом, каскады воды с неба готовы были весь город превратить в озеро. Ветер так сотрясал дом, что думалось, ещё чуть-чуть, и он разлетится мелкими кусочками...

Но очень скоро это грозовое буйство ушло дальше, дождь, хоть и очень сильный, только ровно шумел. Потянуло холодком, но Олежка, хоть и совершенно голый и не прикрытый ничем, ушёл в забытьё под этот плеск дождевых струй. В уже третью ночь своего ужасного плена...

Продолжение следует...