Когда Солнце еще не взошло, но его лучи уже рассеяли ночную темень, а с берега дул легкий береговой бриз, на пустынном пляже острова Кремпо появились группы женщин, быстрым шагом идущие к воде. Некоторые из них несли в руках серые деревянные ящики, другие – небольшие бочонки. Несмотря на утреннюю свежесть, все женщины были совершенно голые, их продубленные морскими солеными ветрами тела были покрыты толстым слоем морского загара и множеством шрамов. Все они – рабыни, когда бывшие самыми опасными головорезами по всему восточному побережью Ахерона и прилегающих архипелагов. За свои злодеяния их приговорили к длительным срокам заключения, а некоторых, и вообще, к виселице. Но Хозяин Острова выкупил их и привез сюда, на остров Креспо, дабы они добывали для него ценные раковины, жемчуг, кораллы и морские гребешки, из которых потом изготовляли дорогие красители для ткани, ювелирные изделия, оправы для очков или использовали в медицинских целях.

При поступлении на Кремпо, всех рабынь брили на голо, носить волосы могли только свободные женщины, кроме того, на левой ягодице всем выжигали клеймо Хозяина Острова – трезубец в круге, а на правой – номер «пять». Затем рабынь распределяли по бригадам. В каждой бригаде было пять человек, каждая рабыня имела свой порядковый номер от 1 до 5. Номер 1 носили рабыни-бригадирши, номер 2 – их заместители, а номера 3,4,5 – простые рабыни-ныряльщицы. Вся жизнь на острове была подчинена одной цели – добыть как можно больше ценных раковин со дна морского и сделать Хозяина Острова еще богаче. Эта цель становилась и единственным смыслом жизни рабынь, наряду с простым физическим выживанием.

Между тем, около самого уреза воды, рабынь уже ждали Надсмотрщики, одетые в белые одежды. В руках Надсмотрщики держали кожаные папки, а на поясе у каждого висела плеть. За каждым Надсмотрщиком была закреплено по одной бригаде рабынь и лодке-катамаране, которые лениво покачивались на волнах на небольшом удалении от берега. Подойдя каждая к своему Надсмотрщику, рабыни выстроились в шеренгу для осмотра строго по номерам. Надсмотрщики беглым взглядом осматривали рабынь и рукой проверяли их влагалища, на предмет наступления Дней Крови. Кровь в морской воде привлекала акул и других хищников, а это могла привести к травмам или вообще смерти рабынь, а значит и снижению добычи ими раковин, что недопустимо. Поэтому такие рабыни до ловли не допускались, а направлялись на Фабрику, под присмотр Главного Надсмотрщика, где обрабатывали, сушили и сортировали выловленные раковины до тех пора пока Дни Крови у них не заканчивались.

После осмотра Надсмотрщик, раскрыл свою папку, что-то записал, а затем дал указание рабыням грузится на судно, для чего они канатами подтянули ее к берегу. На лодке уже находился матрос, одетый в одну набедренную повязку, который спустил с борта деревянную сходню и помог зайти по ней Надсмотрщику. Затем вместе с рабынями загрузил сундуки с оборудованием, едой и бочонки с водой. После этого, ловко как обезьяна переместился на корму к рулевому веслу, а рабыни при помощи шестов и весел столкнули лодку с мели, развернули ее и направили к выходу из залива. Матрос распустил парус и катамаран, рассекая волны понесся на встречу всходящему солнцу. В это время Надсмотрщик вместе с рабыней-бригадиром, в специально отведенном для него шалаше на корме лодки обсуждал место сегодняшнего промысла. Для этого он достал из папки карту, изощрённую всякими записями и пометками, по которой водил холенным пальцем с перстнем. Очень важно было найти «богатое» место, и занять его первым. Поняв куда плыть, Надсмотрщик проложил курс и отдал карту матросу. Тем временем рабыня-бригадир открыла один из сундуков и достала оттуда ножны с кривым ножом и небольшую кирку, ножны она закрепила себе на левое бедро, а крику – на правое. Затем из сундука рабыня достала водолазную маску, которую одела себе на лоб и моток веревки, которым ловко обвязала себе пояс и плечи. Затянув на себе хитроумные узлы, рабыня привязала к себе также камень весом около 30 килограммов, а другой конец веревки – к специальному кольцу в борте судна. Как только лодка приплыла в заданное Надсмотрщиком место, рабыня-бригадир начала быстро дышать, проветривая легкие. После минутной разминки, сделав глубокий вдох, она натянула маску и спрыгнула «солдатиком» с борта. Вода была еще прохладна, а набегающий поток приятно щекотал влагалище. Дабы усилить ощущения, рабыня левой рукой нежно помассировала себе клитор. Волна томного возбуждения пронеслась по ее телу и на душе стало немного радостней.

Залив Кремпо, в котором рабыни вели промысел был не глубоким, максимум 50 метров в глубину. В нем в изобилии водилась всякая морская живность, в голубой воде мелькали стайки райских рыбок, а рассекающие дно коралловые рифы все были облеплены разыми ракушками. Плюхнувшись на дно, рабыня осмотрелась и быстро оценила «урожай». Воздух в легких заканчивался, но бригадирше уже было понятно, что улов сегодня будет хороший. Ловко перебирая сильными руками, рабыня стала взбираться по веревке, которой она была привязана к лодке. Вынырнув на поверхность, она указала Надсмотрщику и матросу как поставить лодку, а затем поднявшись на борт проинструктировала остальных членов бригады.

Пока рабыня-лидер занималась разведкой, под руководством рабыни номер 2, остальные члены бригады надели маски, разобрали ножи и кирки, а также привязали к себе камни и закрепили свои веревки к кольцам на борту лодки. Матрос при помощи грузовой стрелы опустил на дно специальный ящик, куда рабыни будут складывать улов. Предстояло за сегодня набрать минимум десять таких ящиков, так что работы было много и терять время было нельзя.

По команде рабыни-бригадира остальные девушки после минутной дыхательной разминки стали нырять. Опустившись на дно, они при помощи мини-кирок отрывали ракушки от кораллового рифа и складывали их в ящик. Периодически каждая из них всплывала на поверхность дабы наполнить легкие воздухом и снова отправлялась на глубину. Меньше, чем через полчаса первый ящик был наполнен, и матрос вытащил его на борт. Надсмотрщик подошёл и придирчивым взглядом осмотрел улов, за этими рабынями нужен глаз да глаз, а то накидают черти чего, а я потом держи ответ перед Хозяином Острова.

Все на острове Креспо зависело от улова, причем от качественного улова, отчего все силы рабынь, надсмотрщиков, матросов были брошены на его добычу. Улов – это золото, которое широкой рекой текло в карманы Хозяину Острова, ну а уж ручейки его попадали Надсмотрщикам. Тех, кто не выполнял план по сбору ждала суровая кара. Рабынь секли, сажали в карцер-яму на неделю, Надсмотрщиков – лишали заработка. Хозяин Острова был скор на расправу, все кто находился на острове до ужаса его боялись. При этом как среди рабынь, так и среди Надсмотрщиков процветали интриги, наушничество, порой строились такие расклады, которых не встретишь и в королевских дворах. Рабыни буквально дрались за номера в бригаде, незыблемый закон гласил, что каждая рабыня должна пройти все ступени, то есть прибыв на остров и став «пятеркой», она не могла стать «тройкой» не побыв «четверкой», а для этого нужно чтобы либо освободилось место в ее бригаде, либо в другой. Но переход из бригады в бригаду возможен был только с согласия бригадиров и надсмотрщиков. Периодически места в бригадах освобождались, так как у некоторых рабынь срок заканчивался, они становились свободными и покидали остров, некоторые гибли, кого-то «списывали» так как уже были не в состоянии работать, а их места занимали другие, ну а на освободившиеся «пятёрки», Хозяин Острова покупал новых. При смене номера, рабыне срезали клеймо на правой ягодице и ставили новое рядом. Достигнув номера 1 рабыня становилась бригадиром, и помимо обязанностей добывать ракушки, должна была решать и вопросы выбора места лова, и заниматься подбором девушек, кого из них повысить, а кого сменять в другую бригаду, за промахи подчиненных перед Надсмотрщиком отвечала также рабыня-бригадир. Кроме того, Надсмотрщики вели свою игру, и дабы умаслить Хозяина или Главного Надсмотрщика периодически отправляли ему смазливых рабынь для утех. Да и сами Надсмотрщики были не прочь развлечься со своими рабынями. Опытная рабыня-бригадир была частой гостьей в постели Надсмотрщика, стараясь не допускать при этом туда остальных девушек, особенно номер 2. За это ей и ее подчиненным могли простить и не выполнение плана, и потерю ножа или кирки. Вот и сейчас, вынырнув очередной раз, рабыню-бригадира позвал к себе Надсмотрщик. Солнце едва перевалило за полдень, а уже шесть из десяти ящиков стояли полные. Такими темпами перевыполнить план можно было и четверым рабыням.

В шалаше Надсмотрщика царил полумрак и прохлада. Скудная обстановка включала в себя топчан, стол и пару стульев. На столе были разложены карты и какие-то бумаги, сам Надсмотрщик сидел в кресле и что-то писал. Рабыня-бригадир крадущимся шагом подошла к двери шалаша и несмело постучала. Она еще была вся мокрая и оставляла после себя следы на палубе.

«Да, заходи», сказал Надсмотрщик и повернулся в кресле. Рабыня зашла и опустилась на колени. Только так можно разговаривать со свободными.

«Ты знаешь, что делать», сказал Надсмотрщик. Рабыня на четвереньках подползла к нему и раздвинув полы халата нежно взяла руками его обвислый член.

«Он соскучился по твоему ротику, сучка» сказал Надсмотрщик, встав из кресла он резким движением прислонил лысую голову рабыни к своему паху.

«Давай же, соси, тварь» сказал он и отвесил рабыне оплеуху. Рабыня тотчас же начала сначала медленно, а потом все быстрее сосать увеличивающийся член Надсмотрщика.

«А ты знатно сосешь, не зря я тебя взял в свою бригаду, старая блядь» сказал он. «Мы уже почти пятнадцать лет вместе». Через несколько минут Надсмотрщик застонал, а рабыня почувствовала, как струя спермы потекла ей в глотку. Главное тут было не поперхнуться, а то за такие вещи Надсмотрщик пришел бы в неописуемую ярость. Но обошлось, и проглотив его семя, рабыня взглядом преданной собаки посмотрела на Надсмотрщика.

«Что ты лыбишься, раком становись» сказал он. Встав сзади, Надсмотрщик с силой вогнал свой член в ее влагалище.

«Уууууууу какая у тебя мохнатка» сказал он и больно дернул ее за паховые волосы. Рабыня не подала виду, хотя ей было очень больно. А тем временем Надсмотрщик стал трахать ее сзади, руками же он добрался до ее груди и начал крутить ее соски. Через несколько минут он снова кончил.

«Ну на этом все. Иди работай» сказал он. «Хотя нет постой, оближи мне пальцы и ступни ног. Массаж языком в твоем исполнении мне очень по душе». Сказав, он вытянулся в кресле, а рабыня принялась облизывать каждый палец на ноге, нежно обхватывая его губами и затем аккуратно работая языком. После пальцев на принялась за ступни, Надсмотрщик ерзал от удовольствия и подхихикивал…

«Ну ладно, тебе, достаточно» посмеиваясь сказал он. «А теперь к делу. Ты знаешь, скоро наша «двушка» станет свободной. Срок ее выходит. Десять лет как с куста. Кого не ее место ставить будем? Тройка наша хоть и работает как вол, да умом особо не блещет. Глупа как пробка. А ты сама понимаешь, что такое тупая двойка. Тебя нет, и план тю-тю»

«Господин» начала рабыня, но Надсмотрщик прервал ее.

«Вставай с пола, чего там разлеживаешься», сказал. Рабыня, встав перед ним на колени, продолжила:

«Господин, вы правы тройка хорошо работает, может держать долго дыхание под водой, но вот быть моим заместителем она не сможет. У Господина Юлли, в бригаде есть хорошая «двушка», девушка она исполнительная и расторопная, но вот с номером 1 не ладит.»

«А-ха-ха-ха, куда ей ладить, там «единичка» быть здоров характерец. Да она в свое время из ямы не вылазила» ответил Надсмотрщик. «Но Юлли отдаст нам? И ты говоришь, что она уже «двойка», а кто тогда пойдет «двойкой» к нему в бригаду?»

«Господин, я думала над этим. Я вам открою секрет, номер 1 у Юлии, она… любит девушек. Ну вы понимаете. И ее «тройка» тоже, и они частенько любят вечером уединиться, но вы же знаете закон, через голову прыгать нельзя. Вот та бригадирша и думает, куда бы ей свою «двойку» спихнуть.»

«Хмммм….то есть ты предлагаешь махнуть нашу трешку на двушку у Юлли? А там его бригадирша повысит свою «трешку»-любовницу, а нашу «трешку» на ее место?»

«Совершенно верно, я с Укхалкиной говорила. Ой простите, это так единичку Юлли зовут» ответила рабыня.

«Ну что ж сегодня я с ним поговорю» сказал Надсмотрщик. «А ты умна… А знаешь что…» С этими словами он резко вскочил и бросил рабыню на топчан. Резким движением он раздвинул ей ноги и принялся лизать соленое, пахнущее морем влагалище рабыни. Его язык быстро нашел ее клитор и начал методично там работать. Мощная приятная волна захлестнула бригадиршу, от удовольствия она начала стонать и из нее потек сок. А Надсмотрщик уже взгромоздился на нее, и снова начал ее трахать во влагалище своим вновь окрепшим членом. От удовольствия рабыня стала подмахивать ему, от ее стонов он все больше заводился и увеличивал темп. Вдруг он издал рык, резко выдернул член из ее и изрыгнул очередную струю спермы прямо на живот рабыне.

«О как…» сказал он, вставая с кровати и вытирая свой половой орган подолом халата. «Ну все иди, иди…»

…Уже ближе к вечеру, когда солнце начало клониться к закату на борту катамарана стояло двенадцать ящиков, наполненных ракушками. План был перевыполнен. Но Надсмотрщик не спешил давать указание сниматься с якоря. Вскоре в дали послышались всплески волн и из вечернего полумрака вынырнул катамаран другой бригады. Матрос принял от него швартов и перебросил трап, по которому Надсмотрщик-гость поднялся на борт и проследовал в шалаш. Разговор длился несколько минуть, после чего гость ушел к себе на судно, а Надсмотрщик приказал «пятерке» и «четверке» перегрузить один ящик на судно гостей.

«Это бригада господина Лекко» шепнула рабыня-бригадир «двушке». «У них некомплект по бригаде, «двойка» и «тройка» освободились, мы отдали свою «тройку» им.»

«Понятно» ответила «двойка». «Так вот как Эренджуна стала «три» у нас».

«Ну да. Закон есть закон. Пришлось ее повысить из «четверок», ответила бригадирша. «Другое меня беспокоит, ты скоро уйдешь, и она станет «два».

«Оооооо, сочувствую, хотя работает как заведенная, но вот подставит тебя, сама того, не понимая» покачала головой «двойка».

Перегрузив ящик, матрос отвязал канат и оттолкнул другое судное от борта. Рабыни подняли носовой и кормовой якоря, и взяв в руки весла начали грести по направлению к острову. Вскоре удалось поймать попутный бриз и распустив парус катамаран резво заскользил по вечернему заливу….

…На южной оконечности острова Кремпо находилась Фабрика, куда бригады сдавали свой дневной улов. На Фабрике ракушки сушили, перерабатывали и упаковывали для отправки покупателям. Вонь от гниющих моллюсков чувствовалась почти за километр, работали на Фабрике рабыни у которых наступили Дни Крови. Во время работы здесь им выдавали набедренные повязки, что было даже символично, та как на Фабрике знаков отличи нет, нет бригад, и «единичка» и «пятёрка» здесь равны.

На пирсе судно уже встречал Главный Надсмотрщик, рядом с ним стояли две рабыни, которые приволокли три вагонетки. На пирсе для удобства разгрузки был проложен рельсовый путь, который вел прямо в здание Фабрики. Поднявшись на борт Главный Надсмотрщик осмотрел и пересчитал ящики с уловом, написал что-то на бумаге и передал ее Надсмотрщику. Тот одобрительно кивнул головой, и дал указание разгружать улов. Рабыни и матрос при помощи грузовой стрелы погрузили ящики на вагонетки, помогли фабричным рабыням закрепить их и оттащить вагонетки внутрь Фабрики. После чего вернулись на судно.

Даже после сдачи улова работа девушек не закончена, и, хотя они уже еле-еле стоят на ногах от усталости и голода, но еще необходимо доставить Надсмотрщика в Запретный залив, где он живет. Запретный он потому, что сходить на берег там рабыням без разрешения Надсмотрщиков запрещено. Ослушавшихся, как и тех, кто пытался бежать ждала одна участь – виселица. Залив располагался с другой стороны острова, отделённый от остальной части острова густым лесом и скалами. На его побережье помимо домов Надсмотрщиков, также находилась вилла Хозяина Острова, куда он периодически наведывался. Только высадив Надсмотрщика катамаран доставит рабынь в Голубую бухту. Там они выгрузятся с лодки, надежно пришвартуют ее и только тогда вернуться в свои бараки.

Усталым шагом рабыни брели по песчаному пляжу в свой лагерь, Солнце уже село и на остров Кремпо опустилась ночь. В лагере было шумно, многие бригады уже вернулись, рабыни готовили ужин распространяя повсюду запах еды смешанный с дымом. Лагерь представлял собой три барака, расположенные большой буквой П вокруг длинного навеса с бамбуковых палок и накрытого большими пальмовыми листьями. Под навесом располагались небольшие печи, где каждая бригада готовила себе пищу, тут же рябом располагались вкопанные деревянные столы и лавки, за которыми рабыни ели. За приготовление еды в каждой бригаде отвечала рабыня номер «три», которая, разведя в печи огонь принялась варить нехитрую рыбную похлебку. В это время «четвёрка» и «пятерка» пополнили запасы пресной воды из протекающего рядом с лагерем ручья. Вода необходима рабыням для питья во время лова ракушек, а также чтобы смыть с себя морскую соль, оставшуюся на теле по работы.

Пока младшие рабыни бригады хлопотали по хозяйству, а «двушка» приводила в порядок инвентарь для ловли, рабыня-бригадир отправилась «перетереть» замену рабынь в бригаду господина Юлли. Поначалу разговор не клеился, мол обмен не равноценный, но потом бригадирши ударили по рукам и договорились произвести обмен через неделю. Естественно, мнением рабынь, которых меняли словно мешки с ракушками никто не интересовался. Да и в жизни их мало что менялось, разве что жить они теперь будут в других бараках, да добывать ракушки с другого судна.

А в это время в соседней бригаде должно было произойти важное событие – в связи с уходом «трешки» будет проведен обряд повышения «четверки» и «пятерки», и самое главное прибытие и клеймение новенькой. Их надсмотрщик уже прибыл, он стоял под навесом, рядом с столом где ели рабыни, а из печи уже торчали ручки четырех тавро. Вскоре на лодке прибыли четыре вооруженных винтовками стражника, один из стражников на веревке вел голую и лысую девушку. Новоиспеченная рабыня была невысокого роста, глядя на ее маленькие грудки казалось, что она совсем молоденькая. Все ее тело покрывали ритуальные татуировки, которые выдавали в ней уроженку материка. Подведя ее к надсмотрщику, стражник бросил рабыню на колени.

«Это твой новых хозяин, сука» произнес он и отдал поводок надсмотрщику. «Делай все что он скажет, хотя будь моя воля ты бы давно болталась на виселице». Надсмотрщик знаком велел рабыне встать, осмотрел ее и приказал лечь на живот на лавку. Один из стражников сел на ее ноги, другой взял за руки. Надсмотрщик достал из печки добела раскаленной тавро с знаком трезубца и на несколько секунд прислонил его к левой ягодице рабыни. Раздалось шипение, запахло паленым и девушка вскрикнула. Затем также, надсмотрщик нанес на правую ягодицу тавро с цифрой «пять».

«Ну что шлюха, теперь ты рабыня номер «пять», имени у тебя больше нет, только номер» сказал надсмотрщик. «Ну а сейчас я тебе покажу, что такое дисциплина. Это на будущее, если вдруг возникнут дурные мысли». С этими словами надсмотрщик снял с пояса плеть-семихвостку и пару раз прошелся по спине новенькой. Каждый хвост плети имел металлические наконечники, так что после удара на спине рабыни оставались кровавые полосы.

«Ну все, достаточно, отпустите ее» сказал Надсмотрщик «и давайте повысим «пятерку. Ну что родная, сегодня ты станешь рабыней номер «четыре». Когда рабыня легла на лавку, надсмотрщик достал острый нож и быстрыми движениями срезал клеймо с номером «пять» вместе с лоскутом кожи. Несмотря на боль, рабыня не проронила ни звука, только сильно стиснув зубы.

«А ты терпеливая. С такими данными и бригадиршей станешь» усмехнулся Надсмотрщик. Взяв из печки раскаленное тавро с номером «четыре» надсмотрщик приложил его на кровоточащую рану, снова раздалось шипение, запахло паленым мясом, от чего рабыня еще сильнее стиснула зубы, но от нестерпимой боли из ее глаз брызнули слезы. Надсмотрщик еще раз усмехнулся, шлепнул легонько ее по заднице и сказал: «Следующую давай».

Стоявшая в отдалении бригадирша, смотря как клеймят рабынь, вспоминала былые дни, когда она вот такой вот молодой девчонкой попала на этот проклятый остров. И так же помнила боль от первого клейма, как не могла долго спать на спине, как щипало ягодицы в первый день погружения. Все это невозможно забыть, даже когда она уйдет отсюда, воспоминания о боли, о бесчисленных днях, похожих друг на друга никогда ее не отпустят.

…Рабыни ели быстро. Никто не проронил и слова, только деревянные ложки стучали по сделанным из сушеного кокоса тарелкам. Весь ужин занял не более пяти минут. После еды стало клонить на сон и казалось бы можно прилечь в гамак, но у рабыни «два» обязанности на сегодня еще не закончились. Ей нужно было еще отнести еду матросу, который практически безвылазно находился на судне. Быстро наложив еду на тарелку и взять небольшой деревянный тазик, рабыня отправилась к морю. Матросы на судах были свободными людьми, но их жизнь вряд ли сильно отличалась от рабской. Практически постоянно они находились на катамаране, от чего многие из них начинали пить бражку из бананов, которые в изобилии росли на острове. И если рабыня-бригадир часто грела ложе надсмотрщику, то «двушка» делала то же самое для матроса.

Войдя в воду, рабыня поставила тарелку с едой в таз и толкая его перед собой поплыла по направлению к лодке. Это была самая не приятная часть ее обязанностей. Матрос обладал скверным характером, а когда напивался, то срывал все накопившееся зло на безропотной рабыне. Если удавалось только отдать еду и уйти, то это считалось большой удачей. Но как правило все заканчивалось побоями и унижениями, на которые у него была большая фантазия. Матрос также любил приглашать своего друга с соседнего судна и они ебали рабыню вдвоём, один в рот, другой – в пизду или хуже того, в задницу. Иногда с соседнего судна матрос приходил не один, а со своей рабыней и тогда два пьяных ублюдка заставляли девушек трахать друг друга черенками от швабры, изображать собак, которые должны были приносить палку, устраивать соревнования, кто из рабынь дольше продержится под водой, блевать на палубу и заставлять это слизывать на время… И горе было проигравшей.

Вот и сегодня матрос уже накачался так, что еле стоял на ногах.

«Ну наконец-то, а то я думал сдохну тут от голода» недовольно сказал он. «Давай корова пошевеливайся, я жрать хочу».

Рабыня влезла на судно и быстро накрыла стол в шалаше Надсмотрщика. Матрос принялся за трапезу, а рабыне приказал залезть под столь и сосать. Однако не смотря на все усилия, его член все также оставался обвислым.

«Ну-ка что это такое» сказал матрос заплетающимся языком. «Ты что-то дрянь не в духе, а ну пойдем я тебя освежу». С этими словами он за ухо вытащил рабыню из-под стола и бросил на палубу.

«А ну, прими струю живительной влаги» и с этими словами матрос начал мочится на рабыню. Выпил он много и мочи было тоже много, ее струей матрос целился в глаза и рот рабыни, его забавляло как она пыталась увернуться.

Помочившись вдоволь, матрос приказал рабыне снова встать перед ним на колени и сосать. Рабыню едва не стошнило, когда в своем рту она почувствовала вкус его мочи, но вскоре член матроса стал твердеть.

«Оооо пошло дело» сказал он, «А ты знаешь, что я тебе скажу. Вот ты меня ненавидишь, ненавидишь всей своей рабской душонкой. До того, как попасть сюда, ты наверняка свернула бы мне шею или выпустила кишки, но сейчас ты здесь и ты мерзкая и жалкая рабыня. Вы все тут мне противны. Но знаешь, что главное, что мы здесь не можем друг без друга. Мы связаны одной цепью, невидимой цепью друг с другом и этим проклятым островом. Ты, конечно, вряд ли понимаешь своими куриными мозгами что я говорю, поэтому вот тебе пример. Когда кто-то в вашей сраной бригаде начинает кровавить, вы выходите в море не полным составом, а план при этом вам никто не уменьшает. И если вы его не выполняете, то вашу бригадиршу ебет надсмотрщик, сначала отхлещет плеткой, а потом насует ей хером в рот или пизду. Смекаешь? Бригадирша может вас уродок и на дух не переносить, но она идет и раздвигает ноги ради вас. Но и без вас она тоже не может, а вы без нее хуюшки найдете место в этом гребанном заливе, где можно план выполнить. И надсмотрщик, этот толстый ублюдок и пиздолиз, он тоже без вас не может, иначе кто ему будет ракушки доставать? А без него вы тоже кто? Да никто, сборище голожопых куриц. Если бы он вас блядей каждый день не заставлял в воду нырять, гнить вам в тюряге или болтаться на виселице. Вот так и живем. И что самое главное, ты думаешь, что все это закончится, когда твой срок выйдет и отсюда умотаешь? Ха-ха-ха. Ошибаешься. Можно уехать с этого острова, но этот остров из себя не вытравишь. Вот ты думаешь, стану такая я свободная, отращу волосы на башке, выйду замуж и все забуду? Да кому ты нужна, когда ты отсюда выйдешь, твои сверстницы уже сами своих детей женят или замуж выдают, да и про обряд осмотра невесты матерью жениха слыхала? Думаешь все будут в восторге увидев твою клейменную задницу. Клеймо срезать можно, но след-то останется. А кому нужна бывшая преступница и рабыня? Какой мужик захочет жить с мыслю, что его жену на пол острова перетрахало? А знаешь куда идут те, кто отсюда уходит? Да на такие же промыслы. Только там они получают зарплату, голову брить не надо, повязку тебе дадут, чтоб прикрыть твою мохнатку. И самое смешное, что клеймо с трезубцем и номером являются пропуском туда и говорят лучше любых рекомендаций. Вот и не срезают они клейма. Смекаешь? Каждый день смотрят на себя в зеркало и вспоминают веселые деньки здесь…. Ну да ладно, сосешь ты хуево, пойду я спать. Завтра будет новый день, снова ваши рожи, снова тот старый мудак будет лизать пизду вашей бригадирше… Короче проваливай нахуй…»

С этими словами матрос покачивающейся походкой пошел в шалаш и просто грохнулся на топчан, а рабыня, быстро собрав посуду, перелезла через борт и поплыла к берегу. Когда она пришла в лагерь, то почти уже все спали. Только «пятерка» о чем тихо трепалась с новенькой. Не заход в барак, рабыня направилась к бочке, в которой женщины мылись после ужина, и занырнув в нее долго сидела, сжавшись в комок, пока воздух не вышел весь из легких, а потом несколько минут с остервенением терла себя, словно пытаясь смыть даже воспоминания о времени, проведённой с матросом.

В бараке каждая бригада занимала отдельную комнату, здесь хранили снаряжение, веревки, здесь же спали в гамаках. Над лагерем стояла полная луна, тишину ночи нарушали только рулады цикад и сверчков. А завтра будет новый день, и он будет такой же как прежний, а потом еще и еще… Сезон жары сменится сезоном дождей, а потом снова придет сезон жары… И ничего в их жизни меняться не будет, сначала они считали дни, потом бросали это дело и вскоре казалось что такая жизнь у них была всегда. Что всегда они были рабынями, которые ходят голыми и добывают ракушки со дна моря.