Наши кресла оказались в самолете рядом: Air France рейс Москва — Париж — Йоханнесбург. Я тридцати двух летняя yчилка из Екатеринбурга, улетающая (Ах через Париж хоть транзитом)от никчемной жизни на гувернантские хлеба .И он ,Монах ,выбравший себе послушание в далекой стране ЮАР. Увидев рядом с собой не старого красивого мужчину, которому так шел черный цвет, я затосковала. Приветствуя меня вежливым полупоклоном, сосед продолжил чтение журнала «Православие и Мир». Все мои комплексы запищали и захрюкали. Разве такой мужчина обратит на тебя внимание? И я вжалась в кресло. Меня кидало то в жар, то в холод. И я попросила стюарда принести мне одеяло. Стюард не оценил мой английский. Поэтому моему соседу пришлось стать переводчиком. Произношение было потрясающее. Словно у педагога на курсах, которые я недолго посещала в родном Екатеринбурге. Одеяло было получено, и я благополучно в него спряталась. Улитка чертова. После Парижа салон опустел и нам подали обед. Сосед пододвинул ко мне и свой поднос. У меня пост, нельзя вкушать скоромное, Голос был глубокого тембра и наверняка певческий. Я робко стала поднимать глаза от креста на широкой его груди. Чувственные губы прятались в волосках темной бороды, нос явно знал, что такое удары кулаков, (бывший боксер?) Глаза были серо-голубые, и выражение их за стеклами недешевых очков не то, что холодное, нет отстраненное. Ну, нет человеку дела ни до чего земного, а вот мне есть. Вкушая курицу и попросив опять с помощью соседа зеленый чай, я успокоилась. Умиротворенная едой и равнодушием соседа, я уснула. На этот раз по- настоящему. Да вот такая я. Лечу в ЮАР с минимальным знанием английского в русскую семью, девочке пять лет. Высшее педагогическое образование и отсутствие семьи приветствуется

Последнее ощущение отхода ко сну — заботливо и нежно подоткнутое под спину одеяло — так умел делать только папа.

Запах, ужасный, ни с чем несравнимый. Вызывающий неудержимые спазмы в желудке Сон перешел в жуткую явь. Самолет горел. Меня придавило чем-то тяжелым. Черный человек душил меня своим весом. Изо всех сил я уперлась локтями ему в грудь, и толкнула стюарда в проход. В полной тишине я смотрела, как он бьется в судорогах. Я ничего не слышала. Сосед слева сидел весь в крови. Она стекала на пол. Кровь текла у него из ушей, глаз, рта. Новые приступы рвоты скрутили меня. Монах стал вставать, выпрямившись, он стал говорить мне что-то, но я по-прежнему ничего не слышала. Он помог мне подняться и, оставив стоять, пошел в кабину пилотов. Ничего не слыша, я пошла по салону, вглядываясь в лица пассажиров. Темнокожие они ничего не выражали и кровь на черной коже, была на вид темнее, чем кровь. Я хватала их за плечи и трясла, пытаясь уловить движение жизни. Ничего. Руки стали липкими от крови. И тут раздался выстрел. До этого выстрелы я слышала только в кино. И контузия моя как оказалось, прошла. Поэтому выстрел был неожиданным вдвойне. Раздвинулись шторы, ко мне по проходу шел сосед. Он тащил два мешка и за поясом у него был пистолет.

-Держите, одеяла и чего зря руки пачкали, что-нибудь полезное нашли? Сотки, персоналки — спросил он меня. Летчик сам застрелился, перебиты ноги, электроника не работает, рация накрылась. Он отодвинул меня и полез к аварийному люку. Люк поддался ему с большим трудом. Выскочил надувной трап, и мы выбрались наружу. Вокруг были Джунгли. Повсюду. Зеленый сумрак. Словно и не было солнца, вернее, словно солнце было зеленым. Пойду, поищу ноутбук, видел у одного мальца. Он двинулся назад к самолету. Его не было долго. Из самолета повалил черный смрадный дым и я, ухватившись за мешки с нашим «богатством» поволокла их к лесу. А потом зашуршала трава и что- то черное неслось ко мне семимильными шагами. Черный человек — я не твоя. Обморок был мне наградой.

-Ноутбук сгорел, что вы хотите — пластик. Зато надыбал пару отличных соток, будем смс посылать в эфир, вдруг прорвемся.

— Меня зовут Варвара Николаевна.

-Монах, ведь так вы меня называли.- До вечера надо разобрать вещи пересчитать, эх жаль воды мало. Потом выйдут звезды, попробую определиться, жаль я в этих краях не воевал. В мешках были сухие пайки, лекарства совсем мне неизвестные, одеяла и один противомоскитный шлем. А также кроссовки. Одна даже без пары. Вот намотаем вам портянки на ноги и кроссовки оденем. У вас ведь 36,5, а тут 38 самый маленький.

— хоть детей не было — он закашлялся до слез — вот дым едучий у этих лайнеров.

— А как вы узнали, какой у меня размер?

-Вот обуем вас, шлем оденем и вперед, к людям, м-да, если люди здесь есть.

.-Вы всегда не отвечаете на вопросы? — закричало мое самолюбие.

Но меня опять проигнорировали.

Ночные джунгли жили своей, страшной для меня жизнью. Верещание, трубные возгласы и шипение приводили меня в ужас. А Монаха. напротив. обрадовало.

-Бабуины, слоны это хорошо, значит, можем встретить охотников, а может это вообще национальный парк какой-нибудь слоновий. И с направлением определимся рассвет скоро. Где-то за час до рассвета небосвод стал меркнуть, слева и справа от нас проступили на небе два главных созвездия, до этого скрытые сиянием окружающих их звёзд. Слева, низко над горизонтом, обозначился перевёрнутый вверх дном ковш Большой Медведицы, а справа, примерно на том же уровне относительно горизонта появилось чёткое, немного скошенное перекрестие из пяти звёзд — знаменитое созвездие Южного полушария, украшающее флаги и гербы некоторых южных стран — Южный Крест. Даже я ничего не понимавшая в звездах ясно его видела и почему то слезы побежали по лицу. Век бы ее не видеть красоту эту. Мы позавтракали, теплое кофе в термосе и разогретый в фольге обед. Будем идти, не менее восьми километров надо пройти. Отдых через полтора часа. Все гигиенические дела делайте, не удаляясь далеко в лес. Костер забрасывали вместе, потом меня попросили отвернуться и недвусмысленный звук открываемой молнии, и журчание добили остатки пламени. И мы пошли. Первые двадцать минут я поражалась и восхищалась необыкновенно яркими красками, просто режущими глаз северян.

— ну, давайте хотя бы разговаривать, ведь так легче идти.

— Это заблуждение, вы собьете дыхание и собьетесь с ритма. А мы не можем находиться здесь вечно. Это место только похоже на рай. Но это мираж. Лучше сотку поставьте на авто набор. Вдруг кто услышит. Вес рюкзака все увеличивался, пот застилал глаза. Дорога требовала тройных усилий. Обходили поваленные слонами деревья, а один раз даже обглоданную тушу слона. На привале мы выпили полстакана воды, по по-плитке шоколада и пошли дальше. Время остановилось. На ногах, словно гири повисли. Макаки пронзительно кричали. Монах кинул в них шариком из фольги, в ответ нас закидали плодами манго. Макаки были странного зеленоватого цвета. Очень милые, а у моего молчаливого соседа они вызвали странные ассоциации. Много хорошего протеина. Джунгли постепенно уступили место небольшим акациевым кустарникам и персиковым деревьям, а потом произошло чудо. Мы вышли на поляну и даже сквозь стук сердца в ушах, я услышала этот живительный звук. Вода! Ручей или река. Вдоль ручья желтели, такие знакомые кусты мимозы. Я побежала к ручью, сдирая с себя липкую одежду. Монах успел меня перехватить у берега. Это Африка, а не Подмосковье. Он кинул в ручей кусочек манго, а затем и курицы из пайка. Ничего не происходило. Только не пить, ни в коем случае. Ручей был безопасен. Я обмывала себя снятой футболкой. Стирала ее ,и снова обмывала, гудящие от усталости ноги, руки, плечи .Монах не смотрел больше в мою сторону .Он пошел нарубить веток и разжег костер .А я до ломоты ,до стука зубов все купалась, Добежав до костра, я расстелила свои вещи ,а сама закуталась в одеяло. Резиновая курица и такой же рис еще никогда не был так жадно съедены. Монах пошел к ручью, он разделся на берегу. И просто рухнул в воду, поднимая фонтан брызг. Но как бы быстро он это не делал, я успела увидеть широкие плечи, мощный торс и ягодицы обтянутые черными борцовками. Внизу живота заныло. Я достала полотенце и стала растирать свое тело, все еще не согревшееся. Жесткое махровое полотенце сначала раздражало, а потом, проведя пару, раз по груди я почувствовала, как набухают соски. Я стала сдавливать их, теребить, пошла в заросли мимозы и, сорвав веточку, стала щекотать себя. И грудь, и ниже, живот, бедра. Вся кожа покрылась желтой пыльцой. А потом уже не в силах терпеть я стала ласкать пальцами половые губки, клитор. Словно высекая искры, я терла его все быстрее и быстрее. Еще чуть- чуть, больнее. В изнеможении я опустилась на траву. И забилась в оргазме. И даже взгляд серо-голубых холодных глаз не заставил меня остановиться. Конечно, он все понял. Он принес одеяло, и отнес меня к костру.

-Сегодня вы дежурите, разбудите меня через четыре часа.

И он преспокойно уснул. Я посидела. Походила. Но ничего не могла с собой поделать. Рот разрывался от зевоты. И я, уговорив себя немного отдохнуть, сначала присела, а потом, прижавшись к его широкой спине, уснула.

Проснулась от глухого звука. На меня падало тело Монаха. Словно де жавю. Опять как после аварии. Вокруг стояли: один белый и трое негров. Все с автоматами.

— Вот уж кого не ожидал встретить — отчетливо по-русски произнес один из белых.

У меня все оборвалось внутри, и не от радости. Само выражение, красного, словно обваренного лица, не сулило ничего хорошего. Он наклонился и вытащил у Монаха пистолет из-за пояса. Он пнул его и что то сказал на незнакомом мне языке .Все засмеялись. Негры сноровисто связали нам руки за спиной. Монаху надели на ноги наручники с цепочкой.

-По яйцам не бей — заржал красномордый, и повторил то же самое не по-русски. Монаху расстегнули джинсы и ему пришлось поддерживать их локтями, что бы не сползали. Нас повели в лагерь. Я шла с километр. А потом меня посадил на плечи один из негров. И покачиваясь, словно в седле, я глядела в затылок Монаха. Его темные вьющиеся волосы слиплись от крови. Походка была какая-то странная, словно он шел по палубе корабля.

— Что за одежда на тебе странная. Слышал я, что ты грехи замаливать подался. Я не верил. Думал, контора тебя прикрывает. А теперь вижу, расстригой стал, что ли?

Монах молчал. Шли долго, меня укачало, и я уснула. Лагерь был небольшой. Две палатки военные. Огороженный частоколом участок. Даже в наступающих сумерках я увидела вдали дорогу. Трассу. В другой реальный мир.

Нас оставили сидеть под деревом. Все разошлись по палаткам. У очага две негритянки варили еду. Стояли кругом, какие — то клетки, в некоторых были обезьянки.

Стемнело. Факелы и огонь под очагом освещали поляну. Запахло кофе. Все собрались за столом. Автоматы висели на спинках стульев. Нам тоже принесли еду, но рук не развязали. Как хотите, так и ешьте.

После ужина, красномордый подошел с двумя неграми к нам. Нам развязали руки и дали ложки. Руки меня не слушались, и я капала себе на одежду горячее жаркое. От страха, не чувствуя боли. Женщина принесла бутылку и два стаканчика. Это была водка «Столичная».

-Со свиданьицем, полковник, — разливая водку, усмехнулся красномордый.

-У меня пост, Крысолов, если только у тебя не «Кагор».

-Чего нет, того нет. Вот где свидеться пришлось. А ловко ты меня списал.

-Ты сам себя списал.

— Браслетик- то вшивый и цепочка, а ты мне жизнь сломал.

— Ту цепочку ты снял с убитого человека, сам ее и убил.

— Да какой человек! Сука сеульская, она меня триппером наградила. Крысолов продолжал пить , наливать себе и пить , а еще говорить .Он стал говорить всякие гнусности про всех родственников своего бывшего командира. И это было бы прикольно. В Африке, в джунглях слышать отборный русский мат. Если бы не его лицо. Он был взбешен. Он приказал что то, и женщина грубо схватив меня за плечи, куда-то повела. Я подумала, что к палатке. Наконец — то отдохнуть и прийти в себя. Но меня подвели к столбу. И прицепили руки к наручникам. Так я и зависла. Стоя на кончиках пальцев. Сначала заболела спина, потом, руки, икры ног, шея. Только я пыталась дать отдохнуть ногам, как ослепляющая боль в суставах плеч заставляла меня вставать на цыпочки.

Крысолов выхватил у одного из охранников бутылку и что- то приказал им. Они втроем навались на Монаха, и стали заливать ему водку в горло.

-Так ты у нас не пьешь и по б..ям не ходишь. Сам не трахался, и другим запрещал. Ты меня Родины лишил, армии. Я баб трахаю и ничего не чувствую, я водку как воду пью и не пьянею.

А сейчас ты будешь в реалити — шоу участвовать.

Тащите его. Негры потащили Монаха к столбу, ко мне. Один из негров очень ловко и быстро разрезал на мне одежду на мелкие полоски. Крысолов сорвал их с меня. Тоже они проделали с одеждой Монаха. — Вот такие дела командир. Либо я ее негритятам отдам, либо ты ей сейчас при всех вставишь. Краем глаза я увидела, что одна из женщин несет видеокамеру. Они сняли с его ног браслеты и подвели ко мне.

Близко, близко. Я закрыла глаза. И почувствовала нежные поцелуи на своей груди, словно крылья бабочек. Бабочки порхали по моему телу, то щекоча пупок, плечи. Потом его острый влажный язык стал облизывать мои соски. То, облизывая, то засасывая ртом. Я уже ничего не чувствовала только этот полет к солнцу. Он потянулся к моему уху и подул в него горячо. И еще раз. Кровь застучала в висках. Сердце глупое забилось и затрепетало. Горячий сафари сменился на нежный бриз, и бриз прошептал мне — Обхвати меня ногами не бойся.

Открывая глаза, я видела звездное небо, капельки пота на лице моего героя. Один Крысолов, абсолютно трезво смотрел на все это групповое помешательство.

Я уже не чувствовала рук. Сил не было. Острая боль нового оргазма лишила меня чувств.

Я очнулась от легких поцелуев в губы.

-Я убью тебя быстро — шептал мой герой — Ты просто уснешь. Ты не достанешься этим взбесившимся скунсам,возомнивших себя мужчинами и воинами. Закрой глаза, нет, дай мне запомнить их на прощание…

Крысолов, оказывается, подошел довольно близко и пытался услышать наш разговор. И это стоило ему жизни. Его бывший командир мог его многому научить, но урок оказался смертельным. Крысолов со сломанной шеей стал заваливаться на негра с камерой. Новый взмах ног и негр тоже ушел вслед за Крысоловом. А потом руки у Монаха были уже без веревок. И оставленный негром на траве автомат изрешетил всех. Двое негров в палатке не успели проснуться. Видно стрельба была здесь обычным делом. И они так и умерли во сне.

Джип весело ехал по дороге. До Найроби тридцать минут по хорошей дороге. А потом было посольство, благодарность от правительства Кении, за уничтожение браконьеров. И наше прощание.

Знаете, Варя, а ведь я передумал быть монахом. И мне скоро понадобиться матушка в доме. Откроем шкoлу, будем учить детей. Я богословию и боевым искусствам. Вы литературе и вышиванию. И мой Герой достал из кармана простое серебряное колечко.