Теплую, наполненную ароматом сирени и ярким ласковым солнышком весну сменило жаркое лето с душным запахом цветущей липы, плавящимся под ногами асфальтом и неожиданными, но краткими похолоданиями и пронзительными могучими грозами, жутковатыми даже в большом городе. И, наконец, им на смену пришла осень. Время призыва в армию вчерашних парней, не одолевших вступительные институтские экзамены.

И были проводы. Целый ритуал, обязательный для всех, кто хотел не быть, а казаться не хуже других. Нелепый, вздорный, но въевшийся в кровь и плоть обычай, подобный кукле на капоте машины, везущей в ЗАГС невесту. И никто в тот момент не задумывается, что через год-два невеста станет очередной разведенкой, а солдат, перенеся тяготы и лишения службы — вернется домой и заживет простой жизнью рядового человека.

На проводах непременно должны были присутствовать — во всяком случае, в самом начале церемонии — отец и мать будущего воина, какой-нибудь двоюродный дядь Ваня из деревни, о котором все родственники уже давным-давно забыли. Ну, и конечно же — растревоженная, взволнованная невеста, просто-таки обязанная ждать своего суженого, два года не заглядываясь на иных парней.

Должны были участвовать в большой, на целую ночь, пьянке одноклассники провожаемого, приятели со двора или спортивной секции, которую он посещал. И столы в этот день и в эту ночь просто обязаны были ломиться от закуски с выпивкой. И подъезд на три этажа вокруг оказывался напрочь прокуренным и забитым бычками самых разнообразных сигарет и папирос — от «Золотого руна» и явской «Явы» до «Беломора» и «Дымка».

На проводы Вадима его приятель немного опоздал. Вернее, не опоздал, а специально задержался, чтобы подойти к тому моменту, когда родители обычно перебираются к соседям, оставляя молодежь пить и общаться в своей тесной компании. Очень уж Виталику не нравились любые торжественные мероприятия с обязательными тостами, наполненными фальшивыми словами радости или сочувствия в зависимости от обстоятельств. А вот по окончании официоза вполне можно было, не стесняясь женщин и родственников, рассказать в полный голос свежий похабный анекдот, выпить, не закусывая, полстакана водки, от души полапать в танце — куда ж без них! — симпатичную девчонку, то ли соседку по подъезду, то ли дальнюю родню провожаемого призывника.

В трехкомнатной квартире к приходу Виталика дым стоял коромыслом и музыка рвала обои. Хотя народу за большим столом в центральной комнате явно убавилось изрядно по сравнению с началом гулянки. Но гостя это, пожалуй, только обрадовало. С трудом найдя место для осенней куртки на забитой до предела вешалке, Виталик прошел к пригорюнившемуся у края стола виновнику торжества, здороваясь, похлопал его по плечу, тут же налил сам себе стопку уже согревшейся, противной водки, пахнущей то ли керосином, то ли ацетоном, зажмурив глаза, выдохнул, выпил в один глоток и ткнул первой попавшейся под руку вилкой в открытую банку маринованных огурчиков. Ох, хорошо!!! Хоть и осталось во рту противное послевкусие, не убитое даже закуской.

Вот теперь, после первой-штрафной, можно было и оглядеться. За изрядно уже растерзанным столом Виталик увидел неразлучную, наверное, с восьмого класса парочку. Генка и Таня ожидаемо сидели рядышком. Девушка вяло тыкала вилкой в салат, а парень смотрел куда-то вдаль уже сильно остекленевшим взглядом. «Что-то он рано пришел в готовность», — чуток удивился новый гость.

Еще вокруг стола, то и дело вставая и передавая в разные стороны емкости с закусками и большую корзинку с хлебом, суетилась немолодая тридцатилетняя крашеная блондинка, какая-то очень близкая подруга матери Вадима или очень дальняя её же родственница, видимо, оставленная присматривать за молодежью.

Хотя — за чем и за кем тут присматривать? Разве что за довольно странной компанией дружков провожаемого из секции дзюдо или самбо. Помнится, Вадим посещал и ту, и другую, не зная, на чем в итоге остановиться, да так и прождал в нерешительности до самой армии. Друзей было четверо. Коротко, почти под ноль стриженые, крепкие, плечистые, очень серьезные, молчаливые и, как показалось Виталику, совсем трезвые.

Во всяком случае, только что пришедший и выпивший первую стопку парень назвать этих друзей пьяными не рискнул бы. И еще с ними сидели две девчонки, чем напоминающие своих приятелей: крепко сбитые, спортивные, с короткими волосами и угрюмыми тусклыми глазами. Одна блондинка с легкой, украшающей её рыжинкой и мальчишеской стрижкой, вторая светлая шатенка с косой челкой, постоянно падающей ей на глаза.

Впрочем, Виталик сюда пришел вовсе не за тем, чтобы рассматривать гостей. Кто он им, и кто они ему? Он налил вторую, выпил теперь уже с меньшим отвращением — уже привык, что ли — и наклонился к уху Вадима, перекрикивая Бони М, чтобы рассказать, чем генсек отличается от чемпиона мира по шахматам. Как известно, шахматист ходит «е-два, е-четыре», а генсек «е-два, е-два»…

Виновник торжества, кажется, даже не заметил ни нового гостя, ни рассказанного им анекдота, уныло клюя носом в скатерть. «Черт, какие тут рюмочки маленькие», — подумал Виталик, наливая третью, но тут поймал на себе взгляд Татьяны. Она с легкой укоризной смотрела, как парень готовится выпить. А тот улыбнулся в ответ и слегка помахал свободной от рюмки рукой, видно, под влиянием собственного анекдота изображая приветствие престарелого генсека. Девушка понимающе засмеялась, потом вздохнула и тут же ткнула кулачком в плечо сидевшего рядом Генку, мол, обрати внимания на меня, а не только на рюмку.

Выпивши, как показалось по третьему заходу, уже вполне добротную водку, но в этот раз не закусывая, Виталик отправился вон из квартиры — перекурить. И увидел на лестнице, наверное, с десяток взрослых и не очень мужчин и парочку женщин, старательно и неторопливо дымящих разнообразными сигаретками. Достав свои «Краснопресненские» Виталик устроился у стеночки. Никого из собравшихся в подъезде он не знал и даже подумал сперва, что проводы Вадима — не единственный праздник сегодня в этом доме, но потом разглядел в табачном дыму отца провожаемого призывника, и все встало на свои места.

Возвращаясь в квартиру, в дверях гость столкнулся с Вадимом, который покачиваясь, то и дело хватаясь за стенки, прошел, не заметив, мимо него и дальше — куда-то вниз по лестнице. «Ага, — догадался Виталик. — Там же, кажется, его безответная любовь живет… Вот стерва, даже на проводы не пришла, а всего-то на пару этажей подняться».

Немногие из друзей-приятелей Вадима знали, что тот уже больше года страдает по соседке по подъезду, девице веселой, разбитной, и при этом не признающей сверстников. Ксане нравились мальчики ближе к тридцати, а то и вовсе дяди за сорок, рядом с которыми она выглядела юной и невинной девочкой. Ну, насчет юной в полные девятнадцать можно было согласиться, а вот невинность свою девушка потеряла давным-давно, если верить дворовым сплетням. А им Виталик почему-то верил, уж больно похоже было на правду то, что рассказывали об этой девчонке шепотком и с оглядкой.

А в застольной комнате уже не было Генки и Тани. Родственница Вадима, пробираясь к выходу — видать, тоже на перекур — махнула рукой, и сквозь гремящую музыку парень смог разобрать только: «Туда… повела… быстро сломался… пусть полежит…» Оставаться за столом с серьезными спортивными друзьями виновника торжества Виталик не очень-то хотел. Было в этих ребятах что-то неприятное, злое и жестокое, что ли, отвращающее от общения с ними малознакомых людей.

Вот и родственница призывника, похоже, потому и сбежала из комнаты, а не просто пошла покурить на лестницу. На скорую руку, быстренько накатив пару рюмок теперь уже холодненькой, из другой бутылки, водочки и чем-то салатообразным зажевав её, парень бочком протиснулся к выходу — надо пойти глянуть, как там Генка. Все-таки вместе учились, хоть и не дружили особенно в школьные годы. Но, может, помочь чего надо ему или Татьяне?

У дверей в маленькую комнатку сестренки Вадима он остановился и — правильно сделал. Через неширокую щель неплотно прикрытой двери видно было узкую девичью кроватку, на которой пьяным трупом лежал навзничь сломавшийся Генка. На самом краешке постельки, в ногах, пристроилась, наверное, расстроенная Таня. Но нет… не просто пристроилась. Она склонилась над пахом своего парня и едва заметно, но ритмично двигала головой вверх-вниз.

«Блин! Она же ему сосет! — догадался даже с пьяных глаз Виталик. — Вот ведь везуха Генке во всем. А мне до сих пор никто и ни разу…» Наивным и невинным мальчиком он не был. Еще год назад как-то встретил во дворе бывшую одноклассницу, ушедшую в медицинское училище, о чем-то пустяковом поговорили, потом неожиданно поцеловались, руки парня тут же ощупали упругую юную грудь под толстой шерстяной кофтой. А уже на следующий день она пришла к Виталику домой днем, пока родители были на работе.

И все получилось как-то буднично, без ожидаемого дикого всплеска эмоций. Алла после порции поцелуев и дозволенного лапанья деловито разделась догола и легла на складной диванчик поверх покрывала. Ножки в стороны, чуть согнуты в коленях. В тот момент Виталик так и не понял, как оказался между ними да еще и сам полностью раздетый. И как еще только умудрился во время достать из тесного, жаркого влагалища член, чтобы слить густую, белую, как сметана, сперму на животик подружки. Алла, кстати, оказалась не девственницей, хотя интимного опыта ей отчаянно не хватало.

А может, она просто стеснялась, скрывала свои постельные таланты? Во всяком случае, на робкую просьбу Виталика взять в ротик она ответила резко отрицательно, мол, я тебе не какая-нибудь такая, с которыми можно всё. Впрочем, это не мешало Алле почти год довольно регулярно забегать к партнеру в свободное для обоих дневное время. Деловито неторопливо раздеваться, ложиться на спинку и с явным удовольствием принимать в себя средних размеров член Виталика. О предохранении приходилось заботиться ему самостоятельно, иной раз, задержавшись до предела, выливать сперму прямо на крутые ягодицы партнерши. Но чаще густая белая жидкость покрывала черные волосики лобка и животик девушки.

В принципе, Виталика пока все устраивало в отношениях с Аллой, но вид монотонно опускающегося и поднимающегося затылка Тани заставил его позавидовать однокласснику. Ну, и возбудиться, разумеется. Все-таки, молодость имеет свои преимущества, и двести пятьдесят граммов водки почти без закуски на потенцию отрицательно пока еще не влияют. Татьяна оглянулась и выпрямилась, видимо, каким-то шестым женским чувством ощутив чужой взгляд из-за двери. А признав в сумраке коридорчика Виталика, махнула рукой, приглашая зайти. Парень тут же глянул вниз, на свою ширинку.

Брюки топорщились вполне себе заметно. «И черт с ним! — храбро решил Виталик. — Пусть видит, может, что и мне обломится…» Нахальничать и лезть к Татьяне он не хотел, очень уж симпатичной была ему эта мягкая по характеру, фигуристая девчонка, но если сама предложит — отказываться он бы и не подумал.

— Видишь, какой гад?

Таня, заправив в трусы вялый член Генки, не стала застегивать на нем брюки, и из ширинки смешно выбивались разноцветные пестрые полы рубашки. Большие, светло-табачные, почти желтые глаза девушки смотрели с грустью и непередаваемой досадой.

— Чего это он? — правильно поняв её слова, спросил Виталик.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Вроде бы, выпил немного. Я следила, чтобы закусил нормально. И тут — бац. Никакой. А я уже настроилась…

На что настроилась девушка было абсолютно ясно. Но предлагать себя взамен напившегося Генки… после того, что он увидел в женских глазах… было бы абсолютно неправильно… не по-мужски…

— А ты, я смотрю, тоже хочешь? — взяла инициативу в свои руки Таня, коротко кивнув на вздыбленные брюки Виталика.

— А как ты думаешь? Посмотришь на такое, самому обязательно захочется, — не стал отнекиваться парень.

— Я тебе сосать не буду, — сразу и категорически отказалась девушка. — Это безнравственно, сосать другому, когда твой… спит рядом. Короче, если сильно невмоготу, то давай подрочу немножко.

Виталик даже тихонько, на грани слышимости, икнул от неожиданности. Впрочем, может, это водка давала о себе знать? Но думать о такой прозе жизни было некогда. Парень, стоя напротив сидящей Татьяны, моментально расстегнул ширинку и вывалил на её обозрение вполне уже напрягшийся член.

— Ну, куда ты его суешь, — шепотом прошипела девушка, поворачивая Виталика залупой в сторону окна, спиной к двери.

Она, похоже очень привычно, облизала кончики сомкнутых пальцев левой руки и принялась активно, но бережно натирать ими головку члена, размазывая по ней и выступившую уже слезку смазки. Глубоко вздохнув, Виталик приобнял Таню за плечи. Впрочем, это было скорее способом, не качаясь от выпитого, стоять рядом, чем каким-то интимным жестом. А девушка уже вовсю работала, зажав ствол в ладошку, периодически отвлекаясь и обильно облизывая пальцы для лучшего скольжения.

Наверное, после такой дозы спиртного, лежа на Алке, Виталик не смог бы кончить и через полчаса, но тут — новые ощущения от хорошо знакомой и всегда недоступной девушки, её парень, неподвижно лежащий прямо перед ними, гулкая музыка и невнятные разговоры в соседней комнате, шаркающие, пьяные шаги в коридорчике… Парень напрягся, вздрогнул и начал одна за другой выпускать длинные белые струи прямо на потертый старенький коврик, лежащий на полу.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно, будто кончила сама, а не помогла парню, сказала Таня, вытирая руки носовым платочком после того, как им же промокнула сочащуюся спермой залупу Виталика. — Давай, застегивайся и выпьем. Я тут с собой вина прихватила.

Девушка достала откуда-то из-за спинки кровати бутылку «Кавказа» и пару небольших стаканчиков, явно позаимствованных с праздничного стола. Нарушая древний завет не пить после водки портвейн, парень лихо выцедил буро-бордовую жидкость с резким запахом. Татьяна от него отставать не стала, правда, морщилась, как от дольки лимона, и пила небольшими частыми глоточками.

— А ты давно так? — поинтересовался Виталик, с непонятной внутренней дрожью наблюдая, как девушка промакивает после вина губки все тем же носовым платком.

— Ага, — поняла недосказанный смысл вопроса Таня. — С Генкой уже два года почти. Я ведь только полгода назад решилась в рот взять.

— И как оно?

— Сперва-то никак, ну, а потом поняла, что нравится, — поделилась ощущениями девушка. — Но только с Геной, и когда в рот не спускает. Это не для меня, не люблю. Мы договорились, что он мне целку собьет в первую брачную ночь. А пока — вот так. Он мне тоже пальцами делает. Иногда. Все-таки лучше, чем сама себе.

— Я что же — второй получаюсь?

— Ну, как сказать… — Татьяна замялась, разлила еще вина. — В общем, было у меня. Ну, дрочила брату и его другу. Но это совсем давно, и ты Генке ничего не говори, ладно?

Второй стаканчик вина пошел как-то похуже первого, забурчал где-то в желудке, видно не желая приживаться так безоговорочно, как предыдущий. Виталик помотал головой. Вот уж не ожидал он таких откровений от, в общем-то, не так сильно пьяной девушки, с которой никогда не дружил, а просто и без претензий на что-то большее общался, как со многими.

— Не буду я никому ничего говорить, — ответил парень. — Генка мне не такой уж и друг закадычный, сама знаешь. Да и мало ли у кого что было когда-то. Это уже совсем ваши дела…

— Ой, я писать хочу, невмоготу совсем, — дернулась на выход Таня. — Погоди, я сейчас вернусь — продолжим.

«Продолжим вино или дрочку?» — не успел спросить Виталик, хотя к интимным подвигам сейчас он был еще не способен. Девушка нетвердыми шагами вышла из комнаты. Парень поглядел на безмятежно спящего Генку и почему-то подумал, что не курил уже часа два. И ведь не тянет. А тянет еще выпить… Он подхватил с пола бутылку, глянуть, что в ней осталось. И неожиданно удушливый винный запах заставил подкатиться к горлу все, что парень успел съесть и выпить за сегодняшний вечер. Он вскочил, лихорадочно зажимая рот рукой, изо всех сил сдерживая внезапную тошноту.

Дверь в туалет была заперта, ну, да, там же Танька сидит, значит — в ванную. Он все-таки успел, не уронив ни капли на пол. И хоть желудок был практически пустой, блевал Виталик долго и как-то смачно, с удовольствием освобождая от ядовитой дряни молодой организм.

Успокоившись, он посидел немного на краю ванны, делая глубокие вдохи и выдохи, потом тщательно прополоскал рот, умылся и обтерся первым попавшимся полотенцем. А выходя в коридорчик, увидел стоящую в тени полуоткрытой двери в центральную, большую комнату Татьяну. Оглянувшись на шаги, она быстро приложила к губкам указательный палец.

Виталик, стараясь ступать осторожно и тихо, подошел и заглянул через плечо девушки в полутемную комнату. Там было удивительно многолюдно, видимо, к спортивным друзьям Вадима прибавились еще и их друзья. Там теперь было человек десять, стоящих вдоль стен и у громоздкого, полупустого буфета. Праздничный стол с закусками и бутылками они передвинули к окну, освободив место на бежево-пестром паласе, семейной гордости хозяев. И на этом паласе, широко раздвинув слегка согнутые ножки, лежали совершенно голенькие, ставшие похожими друг на друга, как близнецы, две подружки спортсменов.

Под попки им кто-то подложил свернутые куртки. А между ног девушек стояли на коленях обнажившиеся до пояса снизу парни и лихо, быстро и энергично вколачивали свои члены в предоставленные для этого дырочки. Все действо происходило как-то обыденно, по-деловому, без суеты и чувственности. Вот один из парней встал, отряхивая с конца капли белесой густой жидкости. Его место тут же занял другой, быстро стянул до щиколоток спортивные штаны вместе с трусами, опустился на пол и, слегка опершись одной рукой на женскую коленку, ловко направил член и вдавил внутрь влагалища блондинки спущенную туда предшественником сперму.

Выражение лиц девушек было спокойно равнодушным, принимающим групповое развлечение, как должное и уже неоднократно пройденное в жизни. Блондинка, расположенная поближе к дверям, тупо разглядывала потолок, то ли выискивая трещинки на побелке, то ли просто таким образом коротая время между заменой партнеров.

Шатенка выглядела также безразлично, вот только лобок у нее, как приметил Виталик, по сравнению с подругой, был начисто выбрит, и на нем тусклыми пятнами выделялись свежие и подсохшие уже капельки спермы. Девушки лежали смирно и расслабленно, пребывая где-то совсем далеко отсюда, и только небольшие упругие грудки их изредка подрагивали в такт деловитого и размашистого движения партнеров.

— Виталик, мне страшно, — прошептал Таня, лихорадочно впиваясь ноготками в ладонь парня. — Давай уйдем отсюда, проводи меня домой.

— Ага, ладно, — тихо кивнул он в ответ.

За сумкой девушки и непочатой бутылкой вина им пришлось заглянуть в комнату, где продолжал безмятежно спать Генка. Его в этой жизни до самого утреннего похмелья ничего уже не волновало. Потом Татьяна долго и неуклюже искала на вешалке при входе свою куртку, стараясь это делать тихо, боясь привлечь внимание тех, кто продолжал получать извращенное удовольствие в центральной комнате.

Но, наконец-то, они с невыразимым чувством облегчения вырвались из продолжающего шуметь подъезда и присели на ближайшую, чуть влажную и ледяную по ночному времени лавочку.

— Дай и мне! — потребовала девушка, увидев, как Виталик достает из кармана сигареты и спички.

— Ты же никогда не курила? — удивился он.

— Это раньше. А сейчас бывает. По пьяни или вот — как сейчас. А что это у тебя за «гвоздики»? — поинтересовалась она, вертя в пальцах коротенькую «Краснопресненскую».

— Да отец купил аж два блока, — пояснил парень. — Вот я и присел «на хвост». А чего? Вполне себе нормальные, на вкус не хуже явской «Явы».

Конечно, до «Явы» этим сигареткам было далековато, да и покрепче они были изрядно. Татьяна с непривычки с трудом одолела половину, отбросив недогоревший окурок в густые кусты за спиной.

А потом они долго гуляли по ночному притихшему микрорайону, возле бетонной громадины кинотеатра, среди стандартных коробок домов. Разговаривали мало, лишь изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Присаживались на холодные неуютные скамейки, пили прямо из горлышка охладившееся и ставшее не таким противным вино. Дважды они заходили в пустынные гулкие подъезды, и Таня сноровисто, привычно и, кажется, с удовольствием освобождала Виталика от скопившейся спермы и неизвестно откуда берущегося возбуждения. К концу их прогулки её носовой платочек совершенно засопливился от свежего белка.

Наконец, они добрались до квартиры девушки.

— Спасибо, — сказала она, сосредоточенно выискивая в сумочке ключи.

Родители её, разумеется, давно и спокойно спали, уверенные, что их дочку с проводов доставит в целости и сохранности практически официальный жених. А вышло-то вон как… Хотя и к взаимному удовольствию.

Уже вставив ключ в замок, Татьяна повернулась лицом к Виталику и вместо стандартного: «Спасибо» сказала:

— Ты знаешь, чего я больше всего там испугалась? Я вдруг представила, что лежу на месте этих самых девчонок. Такая же равнодушная, как снулая рыба. Смотрю на потолок и считаю про себя: «…третий… четвертый… пятый…» А они все суют и суют по очереди. Как в какую-то бездушную куклу с дыркой. И мне так жутко от этого стало…